– Ты что тут делаешь, я тебя куда отправила?
– Прости меня, – расстроенно сказал он, – я больше так не буду.
– Дома прощу, а тут я ещё обижена, садись в свою машину и вали отсюда.
– Я так и хотел сделать, – чуть не заревел он, – но испугался увиденного.
Что значит – испугался, интересно, что он такое мог увидеть, корова или коза ему дорогу перегородила, что ли, я попросила пояснений. А мой нытик возьми и заяви, что там на шоссе такое творится, что он решил вернуться.
– Ну и что там у тебя творится? – заинтересовалась я.
Он пробормотал, что я сама должна это увидеть, чем меня прямо заинтриговал:
– Ладно, жди тут, сейчас переоденусь.
Быстро сбегала в дом, села в свою машину и скомандовала:
– Ну, поехали, покажешь, чего ты там так испугался.
Когда мы выехали из посёлка, мне показалось, что что-то изменилось, но всматриваться не стала и продолжила свой путь, выехав на шоссе, аж встала в растерянности от того, что увидела, стояла и тупо моргала. Шоссе с одной стороны всё забито машинами, все покидали Москву, видно, бежали, как крысы с тонущего корабля, в жизни такого не видела. Мы вышли, я стала разглядывать это бегство, курила я крайне редко, но сейчас рука сама потянулась за сигаретой. Пошарив в бардачке, выудила пачку и закурила, Виктор произнёс:
– Вот, сама теперь видишь, что случилось.
Я смотрела, как заворожённая, мы так простояли минут пять, в сторону Москвы ни одна машина так и не проехала.
– Вот поэтому я и вернулся, не решился один ехать в ту сторону, когда все едут в другую, – объяснил Виктор.
Я с ним согласилась.
– Ну, что будем делать? – спросил он, – Ты точно считаешь, что мне нужно туда вернуться? В принципе, я и пешком смогу, наверное, дойти.
– Ладно, твоя на этот раз взяла, но сразу предупреждаю, ещё одна такая выходка, и ты точно домой пешком пойдёшь.
– Я буду себя очень хорошо вести, а что мы есть будем?
– Не страшно, сейчас заедем в деревенский магазин и закупимся.
Только сели в машину, и я развернулась, как наша полоса начала заполняться машинами, через минуту она превратилась в очень оживлённое шоссе. Я сделала вывод, что эти полосы тоже открыли для бегущих из Москвы, или они сами их открыли. Ну всё, теперь нам в Москву не попасть, хотя я знала окольные дороги через лес, на своей машине могла себе позволить там ездить, иногда так пробки объезжала, мне эту дорогу папа показал. Мы вернулись в деревню, магазин у нас был так себе, местного масштаба, купили всё, что долго хранится, включая свечки, спички, спиртное и сигареты. Хлеб пришлось брать тоже долго хранящийся, продавщица сказала, что свежий сегодня не привозили. Пока мы выгружали свои запасы, я обратила внимание на яблоню, она прямо на глазах загибалась, в принципе, как и всё, трава пожелтела, все кустарники почти завяли. Я выругалась, что тут происходит, ещё утром всё было нормально. До обеда мы смотрели телевизор, там везде говорили о большом исходе населения из городов, что власти потеряли над этим контроль, топливо кончилось, как и вода.
Отлично, вот и приплыли, я велела Виктору перелить бензин из канистр в бочку, после чего решила скататься на заправку ещё залить, а его послала к дяде Толе за водой. Подъехав к заправке, пришла в ужас, там уже стояла приличная очередь, мне пришлось отстоять не меньше часа, но бензин я всё же получила, думаю, там ещё на полчаса осталось – и всё. Вернувшись, увидела, что Виктор очень прилично запасся водой, он уже наполнил четыре бидона по сорок литров, я его даже поцеловала. А он мне всё настроение испортил, заявив, что у дяди Толи вода тоже закончилась, и что там появились эти вьюнки. Нет, это уже перебор, пошла сама поглазеть и точно, почти вся наша улица, заборы и дома в этих захватчиках, самое интересное, они оккупировали только кирпичные дома, металлические и каменные заборы, деревянные не трогали. Дом и забор дяди Толи уже полностью зелёные, я с ужасом это всё осмотрела, попыталась найти его самого, но он куда-то пропал. Я даже в колодец заглянула, вдруг он там его углубляет, но нет, пришлось вернуться. Настроение было отвратительное, я решила напиться, а что, шашлык ещё остался, нужно только пожарить, как легли спать, помню плохо, но было уже темно.
