Старикан уставился на меня:
– Уж не голос ли американца я слышу?
– Да. Могу ли я вам помочь?..
Старик указал на пустую бутылку:
– Помощь бывает разная. Пока я забирался в гору, меня осенило, что ведь нам обоим, мне и этому чертову драндулету, по семьдесят лет.
Тут он слегка ткнул в велосипед.
– Поздравляю.
– С чем? Что дышу? Так это привычка, а не заслуга. Позвольте спросить, чего это вы так на меня таращитесь?
Я отпрянул:
– Э-э… есть ли у вас родственник в доках на таможне?
– А у кого нет? – Хватая ртом воздух, он потянулся к велосипеду. – А-а, минутный отдых, и мы со зверь-машиной уже в пути. Мы не знаем, куда держим путь. Я и Салли – так зовут велосипед, видите ли – каждый день выбираем дорогу и едем по ней.
Я попытался пошутить:
– А ваша матушка знает, что вы здесь?
Старик словно опешил:
– Странно, что вы об этом заговорили! Да, знает. Ей девяносто пять, знай лежит себе на кушетке! Я сказал: «Мам, я уезжаю на целый день. Оставь виски в покое. Ты же знаешь, что я так и не женился».
– Извините.
– Сначала вы поздравляете меня по случаю моей старости, теперь сожалеете, что я холостяк. Сразу видно, вы не знаете Ирландии. Быть старым и холостым – одно из наших важнейших занятий. Понимаете, мужчина не может жениться без собственности. Вы дожидаетесь, пока ваших родителей призовут на выход, наследуете их собственность и только потом ищете жену. Игра такая, кто кого переживет. А я еще женюсь.
– В семьдесят?!
Старик весь сжался в комок:
– С доброй женой у меня будет двадцать лет хорошей семейной жизни даже в таком преклонном возрасте. Сомневаетесь? – просверлил он меня взглядом.
– Нет.
Старик расслабился:
– Ну ладно. А что вам понадобилось в Ирландии?
Меня вдруг бросило в жар:
– На таможне мне посоветовали пристально присмотреться к этой стране, погрязшей в нищете, стонущей от поповского засилья, вымоченной дождями и утопающей в слякоти, в этой…
– Господи боже! – воскликнул старик. – Да вы писатель!
– Как вы догадались?
Старик фыркнул, жестикулируя:
– Вся страна ими кишит. В Корке писатели ворочают камни, в Киллашандре – бродят по болотам. Помяните мое слово, настанет день, когда на каждое человеческое существо будет приходиться по пять писателей!
– Да, я действительно писатель. Прошло несколько часов, как я сюда прибыл, и мне уже кажется, что солнца не было тыщу лет, а только ливни, холод, блуждание по дорогам. Мой режиссер дожидается меня где-то. Вот бы добраться до этого места. Но я, как говорится, без задних ног.
Старик наклонился ко мне:
– Вам что, уже здесь разонравилось? Свысока смотрите?
– Ну…
Старик отмахнулся:
– Почему бы и нет? Всем нужно смотреть на кого-то свысока. Вы смотрите свысока на ирландцев. Ирландцы – на англичан, а те – на весь мир. В конце концов, все потом улаживается. Думаете, меня раздражает выражение вашего лица, на котором написано, что вы приехали проверить наше дыхание и убедиться, что оно кислое, измерить наши тени и убедиться, что они короткие? Нет! Я же и помогу вам раскусить нашу треклятую страну. Идемте туда, где вы сможете стать свидетелем жуткого события, кошмарной сцены. Туда, где встречаются парки и норны. На истинную родину ирландцев… А-а, до чего же вы ее возненавидите! И все же…
– Все же?
– Прежде чем уехать, вы полюбите нас всех. Мы неотразимы. И знаем это. В этом-то и вся беда. Оттого что нам это известно, мы становимся еще невыносимее, а это, в свою очередь, заставляет нас лезть из кожи вон, чтобы стать еще неотразимее. Вот так мы и гоняемся за своим хвостом по всей стране, ничего при этом не выигрывая и ничего не теряя. Вот! Видите ту процессию из безработных, топающих по дороге в дырявых лохмотьях?
