Лилит вжалась в стенку и постаралась не дышать, однако сердце стучало так сильно, что девушка начала задыхаться. В глазах помутнело. О’Фаррелл огляделась, пытаясь найти что-нибудь тяжёлое, но в этот момент наверху раздался грохот, и все мысли в голове перемешались.
Лилит вдруг вспомнила, что не ела уже больше суток. Тело изнывало от голода. Рядом лежала сырая индейка, и вызывала не меньше отвращения, чем желания. Было противно от самого ощущения того, что она может и хочет съесть это.
Наверху кто-то ожесточенно громил дом: были слышны звуки бьющегося стекла и ломающейся мебели. Грабитель не собирался уходить с пустыми руками. Судя по тому, как отдалялись и приближались шаги, человек ходил из комнаты в комнату.
Ждать было невыносимо. Животный инстинкт брал верх. Хотелось есть, хотелось жить. Лилит пододвинулась ближе к желанной еде. Голод притуплял остальные чувства. Мать бы сейчас укорила её во всех смертных грехах, но девушка впилась ногтями в индейку. Кусок мяса полетел ей в рот. Было противно и невкусно, но само осознание, что она раздобыла еду, доставляло незабываемое наслаждение, заставляя забыть обо всём.
Ты медленно превращаешься в животное.
Шаги стали громче. Он здесь. В этой комнате. Послышалось какое-то бурчание. Дыхание перехватило, и девушка схватилась за горло, пытаясь заставить себя успокоиться. Человек шагал медленно и размеренно, стараясь уловить малейший звук или шорох. Доски скрипели под тяжестью его веса. Он откинул ковёр, и тот глухо ударился о пол.
– Так и знал, – в голосе звучало неприкрытое торжество.
Лилит смотрела, как он медленно спускается, и не двигалась, парализованная ужасом. Всё тело дрожало, крик рвался с уст. Она должна была что-то предпринять, но не могла. Судорожно схватившись свободной рукой за платье, девушка смотрела прямо перед собой.
Он заметил её не сразу, а лишь после того, как оглядел комнату. Его лицо искривилось в гадкой усмешке, и Лилит захотелось закрыть глаза. Но она продолжала в упор смотреть на грабителя, стараясь впечатать себе в память то, чем она станет, если выживет. Вся одежда была выпачкана и порвана: рубаха потеряла форму и едва прикрывала грудь, штаны оборваны почти по колено, массивные сапоги затерты до дыр. Сальные, немытые, с застывшей грязью черные волосы вызывали отвращение. Пустой взгляд, смотрящий вперёд. Это было ужасно. И всё же он жил. Этот человек смог выжить. Юная О’Фаррелл испугалась восхищения, которое на секунду испытала.
Мужчина с минуту смотрел на девушку немигающим грозным взглядом, а потом неожиданно усмехнулся. То ли его позабавило ничтожное положение О’Фаррелл, то ли сырая индейка у неё в руках, но на секунду его взгляд стал отдалённо похож на человеческий.
Девушка вжалась в стену ещё сильнее, стараясь раствориться в ней. Она закрыла глаза и позволила себе выдохнуть. Потом вдохнула и снова посмотрела перед собой. В этот момент мужчина сделал несколько медленных шагов, приблизившись к Лилит практически вплотную. Он бесшумно наклонился, и девушка ощутила его затхлое дыхание. Отшельник снова расплылся в омерзительной улыбке и крепко схватил свою жертву за запястье, наслаждаясь её беспомощностью. Однако уже в следующую секунду его лицо переменилось. Он с серьёзным видом произнес:
– Посмеешь двинуться – умрёшь, – затем поднялся и долго стоял, думая о чём-то своем.
Его слова заставили Лилит едва слышно всхлипнуть, что грабителю не сильно понравилось. Рассудок девушки уже находился где-то на грани, и в любой миг грозил скатиться в бездну безумия. Она снова зажмурилась, ожидая худшего. Руки разжались, еда упала на пол. Было то душно, то холодно.
