Хозяин распорядился, чтобы ужин был в самом лучшем виде, велел приготовить новые итальянские вина, которые еще и не поступили в магазины. Убрал даже в кабинете все бумаги, чтобы они не спровоцировали вопроса о делах. Хотя о чем еще будут говорить руководитель городской власти и купец, который снабжает товарами полгорода? Велел девушкам протереть всю мебель и пол, чтобы была идеальная чистота.
Вошел Охрим, остановился у порога:
– Хозяин, там какой-то человек, говорит, насчет магазина.
– Принесла нелегкая не вовремя. – Глянул на часы – только шесть. – Успею. Зови.
Вошел молодой человек, в коридоре девушки помогли ему раздеться, великолепного покроя костюм и явно чешские сапожки выдавали в нем человека приезжего. Ни разу его Колмаков не видел. Гость без смущения поздравствовался, извинился, что поздно и прямо в дом, но человек он приезжий и для этикета не располагает временем.
– Роман Аронович! – представился он и поклонился. Хозяину ничего не оставалось, как назвать себя и пригласить гостя присесть.
– Узнал, что вы имеете желание продать магазины. Что бы вы мне могли предложить?
– Видите, ли, Роман Аронович, все зависит от ваших возможностей и наклонностей. Не думаю, что вы захотите торговать скобяными изделиями или, к примеру, керосином. – Емельян Лазаревич не к месту хохотнул. – Можете посмотреть винный магазин, у меня поставщики лучших марок европейских напитков, от шипучих до крепких. Дело весьма прибыльное.
Гость кивнул:
– А что еще из интересного?
– Могу предложить одежду и ткани. Фуфайками мы не торгуем. Поставки московских и питерских фабрик.
– Ленинградских, – поправил гость.
– Простите, все еще никак не привыкну, да и вы своей респектабельностью как бы вернули меня в старые времена. Жду завтра в десять часов у себя в кабинете, это с правой стороны здания.
Гость, кажется, не собирался уходить:
– Но вы ничего не говорите о ценах?
Колмаков улыбнулся:
– У купцов заведено о цене говорить, когда товар видишь, а так я могу вам назвать любую сумму, все равно после осмотра будет торг и появится настоящая цена. Итак, жду вас завтра.
Гость встал, девочки подали ему легкую шубу, шапку и трость, он еще раз поклонился и попрощался.
На дрожащих ногах Емельян дошел до дивана и сел.
«Это – не купец! Это человек оттуда…, из органов, из ГПУ. Накрыли они меня с аферой, кто-то сдал, сволочи, тот же Половников, завистник чертов! Надо срочно спрятать всю наличность, как это у них называется: конфискация! Все пятаки вытрясут из кошелька! А я в Европу собрался, дурак неотесанный. В самой ГПУ взятку давал. Теперь и это могут пришить. Господи, что за времена!».
Гудок машины вывел его из панических размышлений. Опять холодно стало в груди:
«И этот неспроста сегодня, оба в один день. Вот и предложит он сейчас все бумаги на стол и с вещами на выход, а тот у машины ножку об ножку греет, чтоб он сдох, покупатель чертов!».
Но гостя встречать надо, и улыбку изобразить, и радушие. Ничем нельзя выдать смущения.
– Дорогой Всеволод Станиславович, проходите, пожалуйте шубку, Зина, прими, в передний угол, будьте любезны.
Щербаков прошел, сел, как всегда, в кресло, взял в руки газету, но и смотреть не стал, бросил.
– Пройдемте в кабинет, девушки стол накроют, – предложили хозяева.
Щербаков пожал плечами:
– Надеюсь, мы не помешаем, а, Зина?
– Конечно, нет, Всеволод Станиславович.
Сели за стол, Емельян Лазаревич разлил по рюмкам коньяк, но рука дрожала, и несколько капель упали на стол. Выпили, приступили к еде, молчали. Перекусив, Щербаков заботливо спросил:
