Земля Кинешемская. Литераторы Потехины - страница 16

«Жаль, что вы тратите ваш талант на такой быт, из которого нечего черпать, – сказал он мне, – что вам за охота поэтизировать невежд, которых вся жизнь проходит среди коров, овец, лошадей, которые ничего не понимают и вряд ли умеют чувствовать по-человечески, потому что выражают любовь свою побоями». Вся душа моя перевернулась от этих слов (…).

Кстати, я познакомился здесь с одним однодворцем, который, по своим документам, прямой потомок князей Бельских. Этот однодворец жил до некоторого времени как простой мужичок, женат на дочери вольноотпущенной девушки, не умеет ни читать, ни писать, владение его всего девять десятин земли; человек он от природы добрый, честный, смирный, но не очень умный. Жил он просто, по-крестьянски, работал, пахал землю, не стыдясь, вел хлеб – соль с мужиками; но вот ему растолковали, что он дворянин, что род его коренной дворянский, чуть ли не семисотлетний. Что же вышло? Востосковался однодворец о своей бедной доле, стыдится работать бок о бок с крестьянами, не занимается хозяйством, взвалил все на свою бедную жену: «Ты, дескать, такой крови, что тебе надобно работать, а моя кровь не такая»; шляется по помещикам, чтобы позаняться уму, рядиться каким-то шутом в платья, полученные от щедрот помещиков, беспрестанно жалуется на свою бедность и на трудность работы, которою ему заниматься де не пристало.

А между тем дочь его, премилая и преумная девушка, влюбилась в крестьянина, славного, лихого парня, и вышла за него замуж; отец стыдится этого брака, несмотря на то, что зять и умнее и зажиточнее его, а семья зятя корит бедную женщину ее дворянством, с которым ее отец носится каждую минуту и живет бездомным, и требуют от нее двойной работы: что ты, дескать, брали тебя в дом не за твое дворянство, а пошла к нам в дом, так будь у нас работницей, а дворянство свое забудь.

Вот Вам роман – без глубокомысленных, философских задач, но с очень глубокомысленным заглавием: «Кто виноват?»

Надо еще прибавить одну черту: вся деревня и семья, в которую попала дочь однодворца, и семейство последнего – суровые и бестолковые старообрядцы.

4 июля 1854 г. Кинешма. А. Потехин.

Ваше превосходительство, Милостивый Государь, Михаил Петрович!

Я окончательно выбран и назначен в ополчение: с 30-го марта начинается моя служебная деятельность; и я обращаюсь к Вам, Михаил Петрович, с покорнейшей просьбой: ради Бога, ради всего святого пришлите мне для экипировки и пр. целковых 150. Может быть, мне нужно будет купить лошадь, да и жене оставить хоть что-нибудь… Ради Бога, Михаил Петрович, не медлите, а то мне придется среди русских ратников щеголять в кургузом фраке <…> Умоляю Вас: не подвергайте меня стыду недостатками и лишениям. Вторая часть романа у меня почти уже окончена. Я уверен, что вы исполните мою просьбу: поспешите высылкою денег.

С готовностью иду я в Ополчение, но боюсь, очень боюсь, что здоровье мое не вынесет трудностей военной службы. Нельзя ли, Михаил Петрович, похлопотать о должности в Московском министерстве; я был бы Вам навсегда благодарен. Я полагаю, что, если мне дадут место в этом министерстве, то можно будет перейти из Ополчения, теперь же, нигде не служащему, отказаться от общего дела не станет духу: совестно и стыдно. Если бы Вы, мой благодетель, потрудились только написать Головину о моем желании служить под начальством Его Высочества, сказали бы о слабости моего здоровья, которое не вынесет трудов военной службы, в которую я иду теперь, и прибавили бы, что после «Суда людского» я не сидел, сложа руки, и написал драму и роман, то мне кажется, я мог бы надеяться на получение должности под покровительством Великого князя. О роде должности я не забочусь: буду доволен всякой, какую укажут, если бы мне приложить к делу свои способности и иметь средства к существованию. Сделайте для меня это доброе дело…