После летнего отпуска у Майи Михайловны появляется новая знакомая, которая однажды приходит в гости и приводит свою дочь Веронику, по-домашнему – Нику.
Вероника высокая, стройная, с темными, блестящими, замысловато уложенными на затылке волосами. Их много, и они, видимо, тяжелые, их, наверное, приятно перебирать пальцами. От Вероники исходит ощущение опрятности, отглаженности, отутюженности – все сидит на ней ловко, без единой морщинки, и очень ей идет.
Она без пяти минут доктор.
– Мне остался только диплом, – поясняет она, когда Николай Семенович спрашивает ее об институте.
– А распределяться куда будете?
– Еще не решила.
– У вас свободное распределение?
– Н-не совсем. Но пожелания учитывают, конечно.
– А у вас какие?
– Хотелось бы в клинику. Там можно заниматься научной работой…
– Очень! – сообщает вечером по телефону Маргарита Петровна Люсе. – Севочка пошел провожать. Ну, не знаю, что будет. Это Майя познакомилась в санатории с ее матерью. Вероника Демидова – звучит! Мать говорит, что у них якобы богатые родственники в Америке живут, и все такое, какой-то дальний родственник матери, Демидов, известный ученый. Они какая-то ветвь тех самых Демидовых, и даже какая-то родственная ветвь с нынешним американским президентом, кажется, есть. Так они рассказывают, во всяком случае… А если Вероника будет врачом, то совсем неплохо. Может быть, потом поедут туда…
Свадьбу Севы играют через два месяца, осенью, в ресторане «Огни Москвы», что на самом верхнем этаже гостиницы «Москва».
Сева ходит по залу вокруг столов, которые поставлены буквой «П», чокается с гостями шампанским и повторяет: «Ну вот, я теперь женат!» И кажется, что он и сам не вполне верит в то, что это свершилось.
Танцевать ему совсем не хочется. И провальсировав с Вероникой один раз, как положено жениху и невесте, он идет искать брата. Наконец, протиснувшись сквозь толпу танцующих, он находит Костю. Тот, как обычно, не танцует, а стоит в стороне, у окна, и смотрит вниз на вечернюю Москву.
– Ну что, братишка, как? – Сева подходит сзади, кладет руку на Костино плечо. У Севы взмокли волосы на лбу, галстук съехал в сторону, а верхняя пуговка воротника рубашки расстегнута. – Это я после вальса, – словно оправдывается он за свой неопрятный вид.
Костя оборачивается и улыбается:
– Да нет, нормально выглядишь.
– Ты вот тоже когда-нибудь женишься.
– Давай лучше выпьем за тебя!
Они чокаются.
– Нет, ты ведь тоже должен жениться, – повторяет свою мысль Сева. – Не сейчас, потом, конечно. Сейчас еще рановато. Хотя… почему бы и нет? Некоторые рано женятся… Как наши с тобой единокровные родители, – добавляет он и, откинув голову назад, отрывисто смеется.
– Я об этом еще не думал, – говорит Костя.
– А ты подумай! Кстати, была же у тебя девушка… эта… как ее звали… – Сева морщит лоб, припоминая имя. – Таня, кажется. Симпатичная такая. В красном платье к нам приходила. С характером, правда, – губы надутые… Куда она делась?
Костя молчит.
– Не мелодия, значит… – говорит Сева, поняв, что попал не на ту клавишу. – Давай чокнемся тогда…
Они опять чокаются.
– А у меня ничего вроде, да? – продолжает Сева. – Как ты считаешь?
Костя кивает:
– У тебя отличная жена! Тебе просто повезло встретить такую девушку.
– Ну, может быть…
– Точно!
– Давай, братишка, еще раз!.. Как ты сказал, так, наверное, и есть. Ты у нас всегда лучше знаешь…
