– Здравствуй, Рудольф! – произнесла она голосом, который он не признал за знакомый. Пришлось посмотреть ей в лицо. На него глядели ласковые карие восточные глаза миловидной женщины, которую он точно не знал никогда. Так он подумал поначалу. Женщину свободно облегало милое платьице, белое в чёрный горошек. Тёмные волосы украшала такая же заколка, белая в чёрный горошек. Девичья чёлка очень шла к её круглому лицу. Губы подчёркнуто пухлые, натурально румяные, нос не большой, не малый и также мило-женственный. Бровки приподнялись пушистыми кисточками над непонятно чем осчастливленными глазами.
– Вы кто? – спросил он, не узнавая её, но уже понимая, что в прошлом времени, оставшимся всё равно что на другой планете, которую покинул двадцать лет назад, её знал. Не как кого-то близкого, но знал.
– Не узнал? А я сразу тебя узнала, – продолжала она сиять, пленяя милыми ямочками. Эти ямочки на щеках…
Они были и у Лоры, давно погибшей, но кроме этой особенности, ничего общего у женщины с его первой земной женой не имелось.
– Я же Вика! Подруга Клариссы… помнишь?
– Нет, – ответил он искренне. Не помнил он никакую подругу Лоры. Не вспоминалась она, и он и щурил глаза, рассматривая её несколько скуластое, но вполне очаровательное лицо.
– Ну как же? Я ведь ещё была в тот день у вас в семейном общежитии, когда Артура-крошку Лора привезла домой. Мы сидели за столом с её родителями. Ваша мама тоже была. Недолго, правда…
– Вика? – он опешил. – Разумова?
Он начисто забыл о том, что за столом в тот день сидела эта Вика. Тихая, невзрачная девушка, она, кажется, и не разговаривала даже. Удивительно, а ведь только Лора и эта Вика, две неразлучные подружки были наделены ямочками на щеках, всегда редким и очень заметным украшением любого женского лица. А он подружку Лоры забыл. Как и не было её никогда возле Лоры. Но вспомнив, уже сам себе удивлялся. Насколько же прочно выветрилась она из памяти. Исчезла, как та самая платформа, на месте которой они с ней и сидели.
– Почему ты обозначил меня Разумовой? – спросила она. – Моя фамилия Балашова. По мужу. В девичестве я была Молочниковой.
Почему назвал так? Он отчётливо вспомнил её настоящего биологического отца Рудольфа Горациевича Разумова. Но сама Вика вполне могла и не знать того, кто её и породил совместно с матерью-кукушкой, той самой маленькой женщиной с родинкой во лбу…
– Чего сюда забрела? В безлюдье? – спросил он.
– Люблю гулять там, где нет людей, – ответила она.
– Социофоб, что ли? – спросил он.
– Нет! – она засмеялась, явив свои ямочки на округлых щеках, придававшие ей вид доброты и милоты. А если в целом, он не любил круглолицых девушек и женщин. И Лору, ставшую женой в те, навсегда сгинувшие, годы, так и не полюбил.
– У меня такой личный расклад сейчас… Дети выросли… муж вышел как бы прогуляться, да так и не вернулся по сию пору. Уже и не жду его. Так что возникает потребность определиться со своим настоящим, что да как теперь-то? Чтобы в полном уединении, без помех, начертать себе новый чертёж будущей, так сказать, контурной карты моей же будущей пространственной географии. А там уж… и за раскраску примусь. Жизнь-то впереди длинная, открытия неведомых земель тоже могут быть…
– Ты по профессии кто?
– Врач-акушер! – она засмеялась. – Сразу же после окончания Агроакадемии поступила в медицинскую. И ни разу не пожалела. Не узнал… а я поразилась, как же ты-то совсем не изменился! Всё такой же, издали заметишь, мимо взглядом не проскочишь…
