– Я не сам выбирал такую дорожку, и она не даёт покидать себя, – сказал он. – День за днём становится сложнее, повсюду над головой чёрные тучи, и однажды ливанёт так, что отведать что-нибудь домашнее напоследок не успеешь.
– Простых смертных должны волновать реальные проблемы. За моим режимом питания строго следят, и я лишний раз не захожу на кухню. Поэтому не очень хочу, чтобы ко мне приходили. Купюры уже нет, я избавился от неё. С подделкой связываться глупо в любом случае, ещё глупее передавать другому.
– Тебя не узнать! Необычные находки попадаются многим, и я обнаружу её во дворе дома. Могу нарисовать схему.
– На тебя будет достаточно посмотреть глазами дознавателя, чтобы забыл своё имя. Вероятность того, что попадёшься, велика, в голодном виде сам себя можешь обличать.
– Ты хорошо подкован… Помню ещё твои нотации о силе единства, кое в чём я даже не соглашался с тобой. Возможно, был сыт, но вместе с тем.
– Перепутал меня с кем-то. Я такой же агитатор, какой и ты, – сказал Юлдашев и понял, с какой целью тот склонен обратиться к теме земляков. – Вырезанные из контекста фразы не в счёт, только не говори, что для проверки моих слов ты встал на скользкий путь. Ничем не хочешь заниматься, кроме того, как добывать себе средства известным путём. Ходишь по кругу, выклянчиваешь… находишься в грязи по самое не хочу, а намереваешься погрузиться ещё глубже.
– Понимаю, временами тебе становится неприятно находиться рядом со мной, – сказал Мукаилов. – Я знаю, что обо мне думаешь ты, другие люди, но выхода нет, конец близок. Едва ли дотяну до весны.
– Чего ты мне изливаешь в каждом удобном случае? – возмутился Юлдашев и налил себе немного воды. – Ты изматываешь меня, будет лучше, если уйдёшь.
Чувствовавшему себя то обманщиком, то обманутым мужчине не чуждо было принять другой облик, включая бессмысленное выражение лица. Обычно срабатывало, но сейчас Юлдашев не был похож на состоявшегося семьянина, на самого себя.
– Мне что, больше не рассчитывать на руку друга? – фривольно спросил он, чтобы вернуть ему хорошее расположение духа. – Поделиться, как раньше, излишками продуктов, утяжеляющими и рвущими карман монетами. Это же благородное дело, к тому же мы друзья?!
– Тебе невыгодно дружить со мной. Между нами имеются некоторые долги, надо бы периодически обнулить. Я уже не свободен в своих действиях.
– Люди банкротятся, лишаются сбережений, и жизнь на этом не заканчивается. Списание долга куда полезнее не только с моральной точки зрения. Суммы незначительные, согласен, не следует забывать и их, но плюс заработаешь полновесный. В глубине души я волонтёр и великодушный человек, а доказать не могу. Не на чем, ты поймёшь меня, потому как стоишь неподалеку.
– Не прокатило. Закроешь тему, и мы сможем поддерживать отношения. Тебе следовало учесть моё состояние и изменившееся положение.
– Брат, ты меня зря не стыди, и не все мои движения отмечай. С тобой я начинаю чувствовать себя на цепи.
– Не язви, угощение и всё такое я задним числом не записываю в тетрадку. Как видишь, разговор сегодня не складывается.
– Я давно не практикую полноценную жизнь, и тебе это известно, – сказал Мукаилов и поставил чашку на стол. – Жизнь пошла не по тем ноткам, времена такие, что если нет своего угла, то и не выкарабкаться.
Услышав звонок в дверь, Юлдашев вышел, а другой взял пульт от телевизора, переключил несколько каналов и остановился на новостях. В них говорилось об установившейся непогоде в ряде регионов. Мукаилов взглянул на часы, которые показывали начало третьего, и понял, что интересное позади. Надежда иссякла, что знакомый протянет руку помощи и размышлял, как ему быть.
