Земные рассказы. О людях и не только - страница 11

– Нет! Играем дальше, до победного!

В голосе отца Алексей уловил знакомые стальные нотки, и у него все как-то враз расстроилось! Он не взял подачу отца и проиграл свою. Не пожимая его руки, он пошел к скамейке, у него потекли слезы ручьем, он сел, опустив голову.

– А я говорю, был аут! – Кирилл Константинович упаковал ракетки в чехол и, взяв спортивную сумку, пошел в корпус принимать душ и переодеваться. Продолжать турнир после этого уже не стали, разъехались по домам. Больше они в бадминтон не играли, а через год Алексей поступил в Суворовское училище и уехал из родительского дома насовсем.

Почему Алексей Марков после окончания восьмого класса средней школы подался в Суворовское училище, он сам плохо понимал. С детства он помнил, когда отец приходил домой со службы, все было подчинено только его желаниям. Мама суетилась вокруг него, кормила, а Алексей сидел за столом и слушал их негромкий разговор. Служебный китель отца источал неведомые ему тогда запахи стали и краски, смешанные с запахами моря и свежего морского воздуха.

Его звание звучало капитан-лейтенант, а должность – командир БЧ-5 (боевая часть №5 – электромеханическая команда), это завораживало, будило в воображении картины трудной морской службы. Семья Марковых жила тогда на Русском острове, что вблизи Владивостока, в служебной квартире военного городка, в небольшом доме из красного кирпича, построенном пленными японцами. Мимо частенько строем проходили матросы, которым старшина командовал в такт:

– Р-раз! Р-раз! Р-р-раз, два, три! Подтянись!

Алексей с отцом частенько ходили купаться на пирсы, вдалеке виднелись шаровые (покрашенные серой шаровой краской) корпуса катеров и тральщиков. Народу тогда на Русском острове было мало, только офицерские семьи. Остров в те времена был закрытой территорией для посещения гражданских и жил своей отдельной флотской жизнью. По субботам объявлялась большая приборка (это просто уборка всего и везде), на улице матросы мели улицы и тротуары, весной красили бордюры белой краской, играла музыка из репродукторов, настроение было у всех приподнятое. В семье Марковых тоже было весело, потому что у папы в субботу был короткий день. Несмотря на это, в квартире тоже должна была производиться большая приборка и каждый знал свой маневр. С малолетства Алексей привык, что мыть палубу (то есть пол в квартире) надо было на два раза: сначала мокрой ветошью (тряпкой), а потом хорошо выжатой ветошью уже начисто. Переборки (стены квартиры) никто не трогал, так как на них были наклеены желтые в полоску обои, а подволок (потолок) два раза в год – весной и осенью – белился, чтобы выглядеть чистеньким. Поэтому и будущее Алексея просматривалось семьей на военно-морском флоте, хотя он не помнит, чтобы отец об этом прямо высказывался.

Папа вообще любил выражаться по-флотски, и Алексей до сих пор помнил эти слова, вросшие в его мозг навсегда: харчить (есть, принимать пищу), гальюн (туалет), пехотинцы (бестолковые люди, рохли), баночка (стул), каюта (комната), камбуз (кухня), драить (чистить, мыть) и так далее. Папа все умел, и всегда у него был ответ на любой вопрос. Все в его жизни, а соответственно, и в семье Марковых было подчинено определенному распорядку.

Алексея это не напрягало, а иногда даже нравилось, когда каждую зиму они обязательно ходили на лыжные прогулки, катались на коньках, а летом летали на самолете к родителям отца в станицу Голубицкую в Краснодарский край, купались в Азовском море.