– Не ходи – и этим обойдемся. Просто не будем давать его в руки, – предложил Дэсс. – Надо заманчиво покрутить перед носом и спрятать. Начальник стражи пошлет за Дэссой, а Руби отдадим после. Как ты считаешь?
– Попробуем, – согласился телохранитель.
Летать на глайдере ночью оказалось куда скучнее, чем днем. Мстислав включил «ночное видение», и на лобовое стекло выводилось черно-серое изображение, как сквозь очки. Горы со снежными шапками утратили всю свою красоту, а звезды на небе казались простыми белыми точками.
К замку князя Мат-Вэя прилетели быстро. Погасив сигнальные огни, Мстислав покружил на большой высоте, к чему-то приглядываясь. Большая часть замка была скрыта в горе, поросшей лесом; однако превосходно были видны внутренние дворики с висячими садами и бассейнами, невысокие стены между ними, возведенные СерИвами, и огромная внешняя стена, которая была образована отдельно стоящей скалой и достроена, согласно легенде, самим Ханимуном. На внешней стене горели белые шары, и целая связка их пылала над воротами.
– Отца в замке нет, – сообщил Дэсс, не зная, радоваться или тревожиться. С какой стати князю отсутствовать по ночам? Ведь, слава Милосердному, не война.
– С чего ты взял? – пробормотал Мстислав, что-то высматривая на земле.
– Белые шары над воротами. Их туда сгоняют, когда князь покидает замок. Это символ – они якобы освещают ему обратный путь.
– Ясно. Твоего брата здесь тоже нет: глайдера господина Донахью не видать. Ладно, садимся.
Глайдер пошел вниз и тихо опустился под одинокой скалой, недалеко от сияющей связки белых шаров. В их свете даже самые мелкие камешки отбрасывали густые, добротные тени. За полукругом освещенного пространства стояли редкие деревья с плоскими, закрученными в спираль кронами, похожими на огромные тарелки. Деревья эти – как говорилось в легендах – помнили пришествие Ханимуна и сохраняли удивительные кроны в память о великом событии.
Мстислав просканировал окружающее пространство, отыскивая живую материю. Экран на лобовом стекле показал притаившегося носача – любопытного зверя, который вечно шляется возле СерИвского жилья и сует свой длинный мягкий нос в любую приоткрывшуюся щель, – и древесных мельтешанок, что носились и пронзительно верещали в спиральных кронах безо всякого уважения к Ханимуну. Стражи на стене замка не обнаружилось. Ночь – время сна.
– Посиди, – велел княжичу телохранитель, а сам беззвучно выскользнул из салона. А хоть бы и топал, и хлопал дверцей – за верещанием мельтешанок его бы никто не услышал.
Мстислав постоял, вернулся в салон, поднял машину в воздух и, едва не чиркая брюхом по камням, переставил глайдер по другую сторону от ворот.
– Чем тебе первое место не понравилось? – полюбопытствовал Дэсс.
– Ветер не так дует, – непонятно ответил Мстислав и полез в багажник, вынул какой-то плотно закрытый мешок.
– Это что? – насторожился княжич. – Оставь. У нас ничего не должно быть в руках, когда подойдем к воротам.
Мстислав неохотно положил мешок возле глайдера.
– Идем.
Они зашагали через освещенную площадку. Камни под ногами скрежетали, мельтешанки в кронах вопили так оглушительно, как Дэссу в жизни не доводилось слышать. Правда, он отродясь не приближался к отцовскому замку ночью и в человеческом теле. «Отличные сторожа, – мысленно усмехнулся княжич. – Своими воплями самого крепко заснувшего стража поднимут!»
