На волне его хорошего настроения позвонила Ирка. Раздавленная его очередным исчезновением, Ирка собиралась высказать Журову много всего нелицеприятного, после чего послать его далеко и надолго. Однако, уловив в его голосе неподдельную радость, изменила намерения и мгновенно переключилась на пустую болтовню.
– Прелестное дитя, – почти кричал в трубку Журов, – Только не дуйся на меня! Я сам собирался тебе позвонить! Куда пропал? Так я же диплом защищал! Защитил! Все, учеба позади! Впереди долгая трудовая жизнь! Это надо отметить! Сходим куда-нибудь? А хочешь, съездим завтра в Солнечное, купнемся, позагораем? Завтра не можешь? Экзамен? А когда? Послезавтра? Заметано! В десять в центре зала. Купальник не забудь, а то ню придется загорать… Я-то не против! Я? Точно не забуду! Клянусь! Честное комсомольское! Ну все, целую тебя! Пока!
Напевая Sea, Sex and Sun Генсбура, Журов проследовал на кухню, где Марго варила кофе. Аромат сумасшедший!
– Бобочка, ты так громко говорил… я невольно все слышала. У тебя новая девушка?
– Тетя, очень может быть, что да!
– И кто же твоя избранница, позволь полюбопытствовать?
– Зовут ее Ирка, и учится она, представь себе, моя дорогая тетя, на фи-ло-ло-ги-чес-ком факультете! То ли на шведском, то ли на норвежском! Что абсолютно не важно. А важно то, что она юна, стройна и мной увлечена!
Все сорок минут дороги они простояли в тамбуре, курили. В Солнечном электричка мгновенно опустела, толпы пестрой молодежи устремились по широкой, ничем не примечательной асфальтовой дороге в сторону залива. Маршрут до пляжа делился на два этапа: первый налегке, только с пляжными сумками, до продовольственных магазинов у Приморского шоссе, второй, уже под тяжестью колбасы, вина и пива, среди сосен мимо редких дач по симпатичной пешеходной дорожке уже непосредственно к заливу. Более модного пляжа под Ленинградом не было! А раз модный, то и надевалось все самое лучшее. Если у человека в гардеробе из фирменных шмоток имелись только демисезонные ботинки, он шел в этих ботинках, джинсы – так в джинсах, свитер с модной мулькой – значит, в свитере! Очевидным дополнительным преимуществом являлась хорошая фигура, поэтому те, кто ничем крутым из одежды похвастаться не мог, раздевались сразу при сходе с платформы. На самом пляже, разумеется, свитера и ботиночки приходилось снимать… но никто не мог помешать девушкам принимать самые выгодные позы, чтобы ноги казались длиннее, а парням весь день играть мускулатурой, если таковая имелась… Надо все-таки признать, что существовала целая категория непримечательных и скучных граждан, приезжавших в Солнечное просто позагорать. Пройти через пляж по прямой было невозможно: одиночки, группки и компании на полотенцах, подстилках и одеялах устраивались на расстоянии не больше полуметра. В воде постоянно происходили столкновения, кишмя кишело! У центрального входа на пляж с утра до вечера работали всевозможные стекляшки, торгующие лимонадом, бутербродами, мороженым, а иногда и пивом.
Наконец-то выйдя на узкую бетонную дорожку – венец пути, – условно разделяющую пляж на две части, они не нашли ни одного свободного местечка, чтобы устроиться хоть с каким-то комфортом: тысячи и тысячи людей заполонили все пространство, насколько хватало глаз. Это обстоятельство не могло омрачить приподнятое настроение, овладевшее ими с момента встречи на вокзале, и они не спеша пошли в сторону «Дюн». В санаторий «Дюны» на оздоровительные процедуры охотно приезжали иностранцы, поэтому шансы попасть туда с шоссе без пропуска сводились к нулю, и от станции пилить да пилить… да и за каким, спрашивается, пилить, когда без санаторной книжки там ни пива не выпить, ни бутерброд не слопать.
