Поморщился, раздумывая, как непринужденнее высказать свои желания. Драконы не должны догадаться, что он хочет получить важное.
– Почти согласен, – ухмыльнулся он. – Но хочу заглянуть в сокровищницу и забрать один предмет уже сегодня, и еще хочу этой ночью девственницу, рожденную в день красной луны, ищейки говорят, у вас есть такая.
Драконы недоуменно переглянулись. Кайтаран вдруг почувствовал себя деревенским дурачком.
– Подхватил нехорошую болезнь, хочу проверить целебные свойства плесени, – попытался пошутить он, но местные не оценили.
– Господин, – вкрадчиво заметил дракон, молодой, с задорным взглядом ясных глаз и широким ошейником, – если речь действительно идет о болезни, Каяра сварит тебе нужный настой, незачем использовать столь бредовый способ.
Кайтаран рассмеялся. Громко, раскатисто, как смеются люди, когда понимают, что казавшаяся неудачной шутка все-таки удалась.
– Дело не в этом, – поспешил объяснить он, когда успокоился. – Недавно предсказали, что ребенок, рожденный от этой девственницы, принесет мне небывалую удачу в ратных делах. Среди людей к этому возрасту невинных нет, увечные и те испорчены, а у вас сохранилась. Даже если она такая, что к ней подойти страшно, я готов. Удача очень нужна.
– Дети драконов зачинаются только в искренней любви и необузданной страсти, – осклабился молодой с задорными глазами, отчего вдруг показался Кайтарану похожим на змею, – тут одним разом обходится не всегда. А уж полукровка…
– Пойдем, правитель, – перебил соплеменника Васил, – выберешь артефакт, а с девушкой переговоришь после. Думаю, вы найдете общий язык.
Посмотрел на жрицу.
– Каяра, пусти Кайтарана в сокровищницу.
– Твоя воля, мудрейший, – женщина склонила голову в легком грациозном поклоне и неторопливо подошла к очагу.
Едва уловимо дунула на ладони, зарождая в руках огонь, заставляя его разгореться и превратить пальцы в миниатюрные факелы. Потом взяла полено, подержала немного, давая дереву время заняться, и опустила горящую деревяшку в очаг.
– Помни, Кайтаран, – почти пропела она, – владычица не любит алчных, бери то, что само хочет быть твоим.
Правитель только усмехнулся. Происходящее озадачивало, и он старался как можно точнее запомнить последовательность действий, уловить каждое движение, прочувствовать нужные слова. Стена за очагом подернулась пеленой, и взору открылся длинный полутемный коридор с забитыми всякой всячиной стеллажами вдоль стен. Маг опустил веки и прислушался. Где-то там должен быть «его» предмет, надо только откликнуться на зов.
Каждый чародей мог изготовить магического помощника, дающего доступ к природе вещей, к власти над ними. Но каждый артефакт при рождении забирал часть жизненной силы, и, как бы ни был могуч создатель, много сотворить все равно оказывался не в состоянии. Повелевать всем с помощью только своих творений было невозможно.
Но люди умирали, а артефакты – нет, и со временем стало понятно, что некоторые чародеи могут управлять вещами и с помощью чужих магических помощников. И именно умение договориться с чужим предметом и определяло могущество волшебника.
При желании высший маг Кайтаран умел подчинить любой артефакт, без труда разгадав его назначение, но сейчас, в драконьей сокровищнице, ему хотелось обрести что-то наиболее созвучное его собственной природе. Именно поэтому правитель прислушался и пошел на зов. Каяра молча последовала за ним.
