Ноябрьский холод проникал в машину вместе с сыростью болота. Выйти из машины означало промокнуть в холодной жиже, а ползти наверх было около 50 метров. Наташа трезвела, но так сурово, что, глядя на ее лицо, было очевидно, что она еще немного и начнет издавать проклятия – так и вышло! «Вы у меня все ответите, вы все будете платить мне, когда я выберусь!» Странно, но ум Наташи не искал помощи, а каким-то нереальным усилием черпал из себя новые порции судебных терминов и всякого юридического бреда, которого она нахваталась, работая у папы в администрации Москвы. С похмелья и от удара совсем, по сути, слабая Наташа предъявляла судебные иски дорожникам, лесникам, хозяину ночного клуба, сотовым сетям и пролетающим над ней самолетам Домодедово – всем тем, кто ее, по ее мнению, не уберег.
А когда пришла настоящая трезвость, пришла и боль в ногах. Душа словно хотела покинуть это насквозь испорченное капризами тело, и временами так и было. Боль заставляла Наташу выпрямляться всем позвоночником, и она теряла сознание, а Душа абсолютно серьезно улетала, и Наташа была каждый раз мертвой пару или тройку минут. В эти минуты ее лицо становилось тихим и абсолютно девчоночьим и неиспорченным, как лицо ее мамы на черно-белой фотографии, когда ее мама приехала в Москву в начале 70-х. Тихая Наташа в эти минуты звала Душу обратно, и она возвращалась, чтобы дать ей еще один шанс. Так прошел день. Наташа даже не догадывалась, что таким способом ее Душа готовит ее к смерти.
На следующий день от приступов боли и от холода Наташка просто кричала, распугивая болотных животных. Часто теряла сознание и умирала. В отчаянии сделала попытку выползти из машины – извозилась в болотной грязи, промокла и замолкла. Сидя снова на кресле, она увидела, как организм ее уже не слушается, ее словно уже не было, оказывается, она уже давно обкакалась и обмочилась в колготки и даже не почувствовала этого. «Как маленькая прямо!» И снова разрыдалась изо всех сил, просто зовя уже маму и никого больше! Мааааааамааааа! Маааа ммааа. Слезы были очень искренними! Наташа поняла, что она скоро умрет. Ее голова склонилась над стеклом окошка – за окном падали редкие снежинки, и одна из них упала прямо на стекло, и Наташа впервые в жизни удивилась, насколько красива жизнь в такой обычной снежинке. Жаль, что у нее все не так.
Признавая свою пустоту и растраченность, Наташе на мгновение открылось былое чувство тревоги о чем-то важном, что-то беспокоило ее уже много лет, и это точно поможет ей умереть без боли и страха! И губы сами от отчаяния забормотали:
Снег, снег – это любовь,
Это любовь падает…
Наш молчаливый танец без слов
На краю снов – радует…
Снег, снег… Нас закружил
Этот волшебный танец…
Словно сердца заворожил
Белый волшебный глянец…
На краю снов, на краю слов
Молча с тобой танцуем…
Этой зимы белый покров
Нравится нам до безумья.
На краю слов, на краю снов,
На краю наших встреч…
Танец без слов, танец-любовь…
Крыльями белыми с плеч…
Почему-то вспомнился Лешка, друг из детства, которого когда-то сильно полюбила, но папа не дал этой любви окрепнуть и выгнал его из ее жизни, намекая Наташе, что ей нужен жених пореспектабельнее.
Какая белая зима!..
А мы – не думали о многом,
Когда высокопарным слогом
Соединяли чувств слова…
Какая бледная луна,
Какие крупные сугробы!
Наверно, слепы были оба,
Коль заплутали по зиме…
Наташа вспомнила, как ей было уютно раньше внутри себя, когда она тайком писала стихи Леше, и в это мгновение ее внутренний мир обдало глубоким теплом. В ее теле снова появилось гнездо для этой странной птицы, имя которой – Душа. Душа не выдерживала той рвоты, которую Наташка вбирала в себя с того мгновения, когда она стала стремиться к клубной гламурной жизни современной москвички, а особенно когда она встретила «своего» последнего любовника. Душа просто не дала ей доехать до него, это был уже предел. Наташа для Души уже иссякла – пора было отдохнуть от блевотины.
