В этот раз из того же кармана он достал плитку шоколадки и мы немного подкрепились. Спустя пару минут он снова продолжил излагать мне свои убеждения и мысли:
– Я очень часто хочу оставаться один. Мне так легче. Не хочу, чтобы люди смотрели, как я занимаюсь своими делами. Но когда дела кончаются, мне становится очень грустно и одиноко, а в душе пустота. Бескрайняя. Съедающая. Береги и не отпускай людей, которые рядом. Не отрекайся и не отталкивай их, не выбрасывай их из своей жизни даже на миг, не забывай ничего, ни секунды своей жизни и вот может тогда, ты найдёшь счастье и сможешь согреться холодным вечером. Мне не хватает публики. А когда она есть, не хватает одиночества. Вот такой вот парадокс, Иван. Ну-с, пойдём ещё бахнем по писюрику.
И мы пошли допивать, оставшиеся полторы бутылки. Спать уже не хотелось совсем. Голова просветлела. Хотелось лишь философии. Он мне рассказывал такие вещи… Я чувствовал себя им через 20 лет. Мы похожи с ним. У нас явно была связь.
Мы дошли до лагеря, вмазали и он спросил:
– Ну а тебя, Иван, что мучает? В каких вопросах ты бессилен?
Я долго думал, а что и вправду меня мачает? В этот момент из палатки вышел Сергей Владимирович – отец Димаса. Взглянув нам в глаза, он спросил:
– Еще осталось?
Сан Саныч недолго думая достал всё из того же бескрайнего кармана, всё тот же свёрток и всучил его, как подарок на день рождения прямо в вытянутую ладошку Сергею Владимировичу. Прошло долгих 10 минут.
– Сломалась у меня как-то машина, – начал неуверенно Сергей Владимирович, – и пришлось ехать на общественном транспорте, так как быстрее, чем на такси. Ну и задумался о том, как молодёжь себя ведёт там. Остались мужики или нет? И понял, что в нас, я имею ввиду абсолютно во всех людях, живёт ещё и другой «внутриутробной» сука человек. Он не прост. И не прост от того, что его никто не видит кроме нас. Поясню. Вот сидишь ты в общественном транспорте. Все места заняты. Ты мужик, а вокруг женщины и старики. Ну, или наоборот все парни и молодые девахи. И заходит на остановке эдакий божий одуван – милая старушка, ну или наоборот – баба Яга. Смотрит на всех, окидывает взглядам? Нееет. Она чувствует, что ты только один должен уступить ей место. А ты притворяешься, что спишь. Или сразу вскакиваешь или уступаешь место. Или ждешь своей остановки, а потом только уступаешь место. Или вообще не уступишь, ища в своё оправдание тысячи причин, типа: я устал на работе, тренировке или просто плохой день, или ты уже сегодня уступал или помогал бабушке поднять по ступенькам её сумку на колёсах, и лимит добрых дел для тебя на сегодня уже исчерпан. Ну, или ты уступишь место спустя время. Сидишь, а тебя предает изнутри что-то, грызёт совесть. И ты хочешь сказать, что с этим может справиться одно существо внутри тебя? Нет? И я так считаю. Уступил – один человек, не уступил другой. И неважно, как ты пришёл к выводу и действию, главное, что ты сделал.
Сан Саныч похлопал Сергея по плечу и сказал:
– А ты дружок давно не курил и немного перебрал. Иди-ка ты поспи еще.
И он послушно ушёл, переступая тяжело, как медведь, только проснувшийся после изнурительной длинной спячки.
– Ну, так что, Иван, поведаешь мне? – продолжал настаивать на своём Саныч.– А то я всё говорю и говорю, тебе слова вставить не даю.
– Не знаю, – отвечал, как на автомате я, – ну вот бюрократия меня, например, бесит.
