Все были превосходно одеты, и фармацевт несколько раз с облечением подумал о своём лучшем костюме, который сидел сейчас на нём как влитой. Тем не менее он настолько избаловался за эти несколько минут всеобщим к нему вниманием, что не исключал и возможности произвести неизгладимое впечатление рваными джинсами и неглаженой футболкой. Ещё бы двадцать Иванов и тридцать похожих приветственных речей мистера Роджерса – и он бы забыл о необходимости проверить потом в мужской комнате, хорошо ли лежит галстук и не запылились ли туфли.
– Простите мою нескромность, но я… я не ожидала, что вы такой молодой. – По правую руку от мистера Челленджворса раздался звонкий женский голосок. – В ваши годы, еще, по сути, не вкусив всех переживаний жизни, вы уже на таком высоком посту! За вас остаётся только от всей души порадоваться. Позвольте выразить вам своё глубочайшее почтение!
Глубочайшим у этой дамы было не только почтение, но и декольте, от размеров которого мистеру Челленджворсу стало дурно, поэтому он постарался ответить даме как можно лаконичнее и смотреть куда угодно, только не в её сторону.
– Благодарю вас, мисс… миссис… – мистер Челленджворс запнулся и продолжил изучать заинтересовавший его узор паркета.
– Панаст! – дама с живым участием вывела аптекаря из затруднительного положения и продолжила в упор смотреть на его затылок и уши.
– Да, госпожа Панаст. Спасибо. Большое спасибо, – завершив изучение паркета, Челленджворс приступил к исследованию одного из салатов на другом конце стола.
На знаменательную встречу пришло немало семейных пар, но понять, замужняя ли перед тобой дама или нет, можно было не сразу, во многом благодаря страсти некоторых энергичных женщин кокетничать с каждым, кто попадал в их поле видимости. Мистер Челленджворс отметил эту отличительную черту собрания сразу же, как только вошёл. Женщины громко смеялись, щебетали, порхали от одного угла зала к другому с бокалами шампанского и подолгу не задерживались на одном месте. Однако спустя какое-то время можно было увидеть ту же самую даму, невозмутимо шествующую под руку с кавалером, который при ближайшем рассмотрении оказывался её мужем. Во многом этим объяснялась растерянность мистера Челленджворса в попытке обратиться к рассыпающейся в комплиментах леди за столом. Это была пышная блондинка с ярко обведенными фиолетовым карандашом голубыми глазами и розовой пудрой, которая без жадности была нанесена не только на щёки, но и на все другие участки тела. Из-за столь фантастического макияжа определить её возраст представлялось невозможным. Но на лице и шее малиновой феи нельзя было увидеть ни одной морщинки, а крепкое тело не давало ни одной возможности заподозрить даму в болезненной хрупкости.
К ужасу аптекаря к розовой пудре со стремительностью беркута подсела ещё одна женщина. Мистер Челленджворс готов был проклинать гостя, который дерзнул освободить своё место рядом с его стулом. Ему пришлось засунуть в рот несоразмерный размерам его челюстей кусок говядины, чтобы занять все свои мысли пережёвыванием пищи.
– Акилина, вот эта встреча! Совсем не ожидала тебя здесь увидеть.
От такого воодушевляющего приветствия лицо Акилины стало ещё ярче, из розового превратившись в бардовое. Челленджворс, не в силах побороть любопытство, как можно осторожнее взглянул на очередную нарушительницу спокойствия —тому причиной был её магнетический шёлковый голос – и, забыв обо всех своих тревогах и правилах, не в силах был оторваться от стройной брюнетки с тонкими чертами лица.
