– Я приехала сюда с Патриком, а ты, наверное … – при этих словах роковая брюнетка пристально посмотрела на мистера Челленджворса.
– Э-э… Лина… Я… я разговаривала с мистером Челленджворсом, нашим новым коллегой, – выдавила из себя Акилина, уже совсем не пытаясь скрыть отсутствие восторга от встречи со знакомой.
– Ах, прости меня, прости… Я просто подумала, что мы можем сразу, вместе познакомиться с героем этого вечера, – аптекарь уронил креветку на скатерть, – а, оказывается, вы давние друзья, и я помешала… Что же, прости, дорогая подруга. Не буду тогда мешать вашей спокойной беседе, – произнесла дама сладким голосом и бросила быстрый, но острый взгляд на руки мистера Челленджворса, при этом едва уловимо изменившись в лице.
В интонациях этой женщины было столько предупредительной вежливости, так медленно, мягко и мелодично она произносила каждое слово, а движения её ладоней были при этом такими плавными и успокаивающими, что мистер Челленджворс, может быть впервые в своей жизни, растроганно произнес.
– Нет, э-э… прошу вас, оставайтесь с нами, Нина!..
– Ли-на… – прожурчала дама, ничуть не смутившись от такой досадной ошибки.
– Боже мой, простите меня, – Челленджворс убрал салфетку с колен, хотя до конца трапезы ещё было далеко, и заёрзал на стуле. – Очень рад, что на этом вечере могу познакомиться с такими симпатичными… то есть я хотел сказать, очаровательными предпринимателями нашего города!
Если бы существовал на свете прибор, способный измерить интенсивность негативных эмоций человека в минуту, в руке госпожи Панаст он бы сейчас зашкалил. Она вцепилась в свою белую шевелюру и неудачно притворилась, что больше всего на свете её интересует поджаренный лангустин с лаймом. Челленджворс не без нарциссического удовлетворения отметил, что почти все дамы в комнате так или иначе следят за их разговором, кто спрятавшись за бокалом красного пунша, кто – за спиной своего соседа, а некоторые и вовсе без капли стеснения оглядывали троицу с ног до головы и что-то оживленно обсуждали. Мистеру Челленджворсу, прежде столь чувствительному к любому воздействию социума, такая бесцеремонность даже не показалась неприятной. Вообще, он всё более и более погружался в состояние почти райской безмятежности, проистекающей от внутренней гармонии и самоуспокоения – ему казалось, что не было еще в его жизни такого чудесного дня. Все меньше и меньше он задавал себе вопросов и даже не пытался поразмыслить о скрытых мотивах поступков окружающих. Хотим предупредить саркастическую улыбку читателя: такое благодушное состояние духа молодого владельца «Дома Асклепия» отнюдь не было вызвано значительной дозой алкоголя – всё, к чему сегодня притронулся звезда роскошного обеда, – апельсиновый сок и минеральная вода. Единственное, что его немного удивило, – это странная отреченность представителей мужского пола по сравнению с их бойкими, прямо-таки звенящими спутницами. К тому же, сколько бы он ни пытался, хорошо запомнить не получалось ни одно лицо – все они были настолько похожи, что как будто сливались в единую картинку. Даже восторженный Иван не отличался сложением, осанкой или особыми чертами, которые хоть как-нибудь помогли бы аптекарю различить его в толпе. Единственным уникальным экземпляром оставался вездесущий мистер Роджерс – даже его неизменный белый шарф служил опознавательным знаком и своеобразной меткой индивидуализма…
