- Ты, вероятно, обнаружишь, что гораздо больше женщин будут к тебе благосклонны, если заткнешься, - ответила я, чем опять вызвала смешки с переднего сиденья.
- Я заткнусь,- рука Фероза снова легла мне на бедро, а пальцы Вайлда нарисовали круги на моем плече, спираль, которая медленно двигалась вниз. - Я буду тихим как мышь, если только ты при этом будешь издавать звуки. Ахах! - он с пугающей точностью имитировал звуки женского удовольствия.
Он выбесил меня своим кривлянием и я зарычала еще до того, как его рука опустилась поверх моих джинсов.
Мой мозг всё ещё идентифицировал меня бетой: я была дерзкой, острой на язык, когда на меня давили. И тихой, незаметной тогда, когда меня не трогали. Я не любила быть на виду, ненавидела, когда на меня обращали внимание. Но с тех пор, как я раскрылась… Появилась другая сторона, которая сводила меня с ума. Несмотря на то, что мои сводные братья были отъявленными засранцами, они почти каждую ночь на протяжении последних двух недель снились мне. И далеко не всегда мы мило беседовали или пили чай. Когда Фероз неожиданно жёстко провел пальцем по шву моих джинсов, похоже, точно зная, где находится мой клитор, я услышала, как вопреки собственному желанию из груди вырвался тихий стон. Пожалуй, это было самое отвратительное в том, что я стала омегой.
- Б…ть, омега...- стон Фероза разнесся по салону. И в тот же момент машина поспешно припарковалась на обочине. - Ты, б…ть слышишь этот звук? А как она пахнет?
Он стремительно наклонился к моей шее и с шумом втянул воздух.
- Фер, имей совесть, мы же договаривались, - сказал Лют, в кои-то веки лишившись своей обычной самоуверенности. Он обернулся. Его ноздри раздувались, а глаза были будто чистое серебро. – Мы же не железные. Кстати, Фер прав. Больше никаких джинсов. Сука, какая она…
Лют побледнел, пожирая меня глазами. Кажется, ещё немного, и договор будет «скреплён» прямо в машине, у обочины. Хуже могли быть только липкие лапы одурманенных дружков «папаши».
- Вы не смеете! – меня саму резануло по нервам моё задыхающееся нытье.
Потому что именно так гнусят омеги, сводя своим нытьём с ума не только альф. Беты были разумными, рациональными, а омеги и альфы были рабами своих гормонов, как и те животные, в которых они превращались в свой первый оборот. Своего зверя я ещё не обрела, но уже чувствовала, как моя волчица внутри меня корчится, рычит, но в то же время прихорашивается под таким пристальным вниманием альф, не уверенная, что знает, как ей следует реагировать на их такую откровенную похоть.
Моя волчица не знала. Но тело моё знало.
Мои бедра бессознательно двигались в такт ласкам Фероза, рука Ваилда неумолимо скользила к моей груди, сосок болел в предвкушении... когда я оттолкнула их обоих. Всхлипнула, закрывая лицо руками. И заскулила, зарыдала.
Моё тело пульсировало от голода, который, казалось, я должна была удовлетворить. Волчица жалобно скулила, не понимая, что происходит. А мозг неумело пытался успокоить вмиг разбушевавшиеся гормоны.
- Уймитесь, придурки, - глухо рыкнул Вост. – Испугали девочку. Фер, убери от неё лапы. Ваилд, тебя тоже касается.
Несколько долгих минут никто не произносил ни слова. Только парни пытались успокоить своё шумное дыхание, да я боролась с икотой и внутренней дрожью. И что это я так сорвалась? Я ведь прекрасно понимала, на что шла. К кому полезла со своим предложением. Они не намного хуже других, тех, которые могут прийти на мой запах, когда у меня сорвёт крышу эструс. Знающие люди говорили, что бывало, омеги, о которых не было кому позаботиться, переходили из лап в лапы разных стай, пока либо не находили своих альф, либо бесследно исчезали. Кто знает наверняка, погибали ли они, либо же просто уезжали, чтобы не смотреть в глаза свидетелям своего гона.
