Любочка, что–то пискнув, отвернулась, спешно приводя себя в порядок.
– Руки заняты, Анатолий Сергеевич, – не особо скрывая брезгливость, сухо отвечаю. – Вот, это вам, – кладу перед ним заявление. – А это, Любаша, тебе. Шеф заказал, мне по ошибке вручили, – и сую ошеломленной Любе корзину с розами. – Все, счастливо оставаться!
Взмахнув рукой прощальным жестом, иду на выход, задрав подбородок кверху.
– Стоять! – рявкает Калинин. – Кристина Владимировна, мне вас заменить некем!
– Не мои проблемы, – не оборачиваюсь.
– С волчьим билетом уйдешь!
А вот это обидно. Если и правда осмелится – упадет в моих глазах ниже некуда.
– Мне все равно, – хорохорюсь.
– Тогда… тогда отработка! Две недели! По Трудовому кодексу!
– У меня еще отпуск не отгулян.
– Стерва, – плюет сквозь зубы.
В ответ от души хлопаю дверью.
Агния караулит меня снаружи. Глаза огромные.
– Ну что? Подписал?
– Подпишет, куда он денется.
– И что теперь?
– Пойду собирать вещи.
Агния семенит рядом. По полу мраморного холла асинхронно стучат наши с ней каблуки.
– Хм, а говорил, незаменимая.
– А он вообще много чего говорил.
5. 4. Кристина. Подстава?
4. Кристина. Подстава?
Анатолий врывается в кабинет минут через семь.
– Агния, выйди! – рычит.
Подруга сбегает.
Словно Калинин прозрачный и незаметный, продолжаю собирать свои вещи в коробку из–под «Снегурочки».
– Ты что устроила, Кристина? – не сбавляя тон, встает на пути заведующий. – Цену себе набиваешь? Я думал, ты умная девочка, а ты?
Смотрю на него снизу вверх. Никаких эмоций к нему не испытываю, даже странно.
– Вы, Анатолий Сергеевич, осторожнее с эпитетами, – голос тверд как никогда. – Я, будучи вашей любовницей, свою порцию выслушала, а вот как подчиненная – терпеть подобные оскорбления не собираюсь.
– Я тебя не отпускаю! – вырывает из моих рук органайзер с канцелярией, который я покупала себе сама. Ручки, карандаши, скрепки и прочие мелочи со звоном сыпятся на пол.
– Не имеете права. Трудовой кодекс вам в помощь, я с ним тоже знакома.
– Я тебе характеристику испорчу. Тебя даже в санитарки не возьмут.
– Низко падаете, Анатолий Сергеевич.
– Ты…
Анатолий жестко хватает меня за локоть. Меня передергивает. Он этими пальцами Любочку только что лапал, может быть даже успел в трусы ей залезть. Помыл хотя бы? Фу!
– Соблюдайте субординацию, Анатолий Сергеевич, – шиплю со злостью, выдергивая локоть из его щупалец.
– Кристина, – Калинин вдруг сдулся. Отступил на шаг назад, выставив руки вперед, типа сдается, – Я признаю, я перегнул… Давай все забудем, а? Останься. Я тебе зарплату прибавлю.
Ого, какие перемены.
– Незаменимых людей не бывает.
– А! Я знаю! – озаряется смазливое лицо заведующего. – Ты меня так любишь, что после какой–то ссоры бежишь прочь, чтобы мне насолить… Насолила, я понял. Учту. Больше не повторится.
Какой–то ссоры! И как язык поворачивается.
– Крис… я тебя люблю…
Ну фальшивит же!
– Пфф, – ядовито усмехаюсь. – У вас тут Любочкина помада на щеке. Сотрите, любвеобильный начальник, а то ненароком жена нагрянет или кто из коллег доложит…
Заведующий, изменившись в лице, бросается к зеркалу и стирает отпечаток малиновой губной помады под подбородком.
Окидываю в последний раз свой кабинет. Он у меня уютный. Был. Я буду скучать.
Кидаю сумочку поверх личных вещей, беру коробку.
Калинин преграждает мне путь.
– Рабочий день еще не окончен, – выдергивает вещи из моих рук.
В сумочке трезвонит телефон.
