Я жму плечами.
– Елки-палки!
– Что? Это не столь уж невообразимо. Голливуда больше нет, как впрочем и Мосфильма. Время независимого кинематографа.
– Всегда мечтала актрисой стать, – признается Зоя. – Только не кино.
– Эстрада?
Зоя мечтательно улыбается, но потом внутри нее словно что-то щелкает, и на ее лицо возвращается ее обычная хмурая и чуть насмешливая мина; она отворачивается и смотрит в потолок. Молча допив чай, Зоя ставит чашку на кофейный столик и выуживает из заднего кармана сигареты. Пару раз она щелкает колесом зажигалки, и гостиная заполняется дымом. Зоя кладет руки под голову и прикрывает глаза. Я молчу. Сколько себя помню, я всегда мечтал быть разведчиком.
– Думаешь, с Аркадием все нормально будет? – спрашиваю я. Зоя открывает один глаз, и ее лицо сразу мрачнеет – по-настоящему.
– Нет, – отвечает она, стряхивая пепел в чашку. – Не хотела сейчас про это… Короче, видел припухлости вокруг глазниц?
– Да.
– Отравление. Какая-то дрянь попала в кровь с осколками. Ртуть, может. Без понятия.
– И что дальше?
– Он умрет – вот что дальше. Скорее всего. Нужна сложная операция, и еще понадобятся такие лекарства, которых ты в аптеке не найдешь.
– Если я их достану, сможешь его починить?
– Нет. Я тебе не Пирогов, Петя, – говорит она, выпуская дым в потолок. – Что-то я умею, но… Не думай, что я не хочу ему помочь. Очень хочу… Короче, придется зашивать, как есть, а там – будь что будет. Может, свезет.
Несколько минут она молчит, а я перебираю в уме варианты дальнейших действий. Но вместо конкретных решений мне в голову все время лезут воспоминания.
Я помню, как тяжело было брату, когда он впервые вернулся домой. Зимой это было, сразу после первой битвы за Сиэтл. Аркадий не находил себе места – не мог заснуть, если не стреляли. Он сбежал обратно на фронт, бросив нас с матерью, как только смог. Помню, что я не узнал его, когда он только вернулся. Где был тот брат, который пытался сделать из меня хоккеиста, который помог мне в первый раз завязать шнурки? В пятом классе, катаясь на горячо обожаемых Шарлоттой лыжах, я упал и здорово растянул себе связки. Аркадий нашел меня, и на своих руках пронес через весь лес. Я делал за него уроки в обмен на мороженное, а он всегда был готов за меня вступиться в драке, если только дрались мы не друг с другом…
Что же легло между нами? На этот вопрос я, конечно, всегда знал ответ: не что, а кто. Виктория. От нее он сбежал в армию, потом – на войну. Я не должен на него злиться, не должен сваливать вину за то, кем он стал, на него одного. Сейчас ему нужна моя помощь, потому что больше помочь некому.
– Есть еще другой вариант, – говорю я, и Зоя немедленно поворачивается ко мне. – Слышала когда-нибудь про Удильщика?
– От тебя, только что.
– Известнейший персонаж в узких кругах. Все о нем знают, все делают вид, что его нет. Он может помочь.
– С чего ты взял?
– Потому что имею… опыт общения с ним.
– Тогда надо выйти на него! – говорит Зоя, и поднимается с дивана. – Мы должны помочь Аркаше, по-любому.
– Не так все просто, – говорю я, и подхожу к окну.
Мой дом стоит на вершине сопки, и из окон гостиной открывается вид на мрачный простор железнодорожного узла, который скоро станет единственной нитью, связывающей город с землей, лежащей за пустошами.
– Че сложного-то? – интересуется Зоя.
– Для начала – придется найти Удильщика. Для Управления он, формально – враг вообще. Номера своего он мне не оставил, а значит, надо лично наведаться к нему. Придется лезть под землю.
