Железноцвет - страница 27

Так, стоп. Эту развилку я не знаю. Надо вернуться назад, сориентироваться… Я прибываю в сомнениях, осматривая стены на предмет знаков, когда мои глаза вдруг начинают сбоить. Зрение смещается по спектру, и на мгновение я вижу мир только в инфракрасных тонах, а потом все погружается в темноту. Нет-нет-нет, только не сейчас! Будь прокляты эти глаза! Чертов клещ…

Теперь я стою в абсолютной мгле, беспросветной, как океанская впадина. Я слеп, как крот, и так же беспомощен. Ну, ну давай, давай же! Ослепнув, я пытаюсь положиться на слух, но он, за годы службы притупленный тиннитусом, меня не выручает. Хотя нет, погоди, вроде есть что-то…

Шаги. Быстрые и мягкие, но при этом волочащиеся, косолапые. Моя рука ложится на кобуру, и я разворачиваюсь в сторону звука. Совершенно неожиданно, зрение возвращается, и туннель возникает передо мной. Я не могу сдержать вздох облегчения. Но где же тот, кто подбирался ко мне еще секунду назад? Ночное зрение не лишено своих недостатков: сейчас я вижу только черно-белое, и мир заполнен фантомными тенями, которые смещаются каждую секунду, словно спугнутые птицы. Ну ничего, есть у меня еще фокусы. Напрягая глазные мышцы, я сосредотачиваюсь на инфракрасном спектре, стараюсь выловить из синего моря хоть кусочек тепла, однако поток тепленьких помоев, текущий посередине тоннеля – все, что мне удается разглядеть.

Ну тогда – вот это.

Мир вокруг меня искажается и приходит в движение. Фантомные тени превращаются в волны, а тоннель – в водоворот, будто на холсте, на который эксцентричный абстракционист справил нужду. Я опускаюсь на одно колено, и от моего движения, как от брошенного камня, по зыбкому тоннелю разбегается рябь.

– Я вижу тебя, – говорю я. – Я вижу биение твоих сердец.

Прямо впереди меня, там, где секунду назад никого не было, от стены отделяется едва заметный силуэт. Его почти не видно на фоне тоннеля. Мне кажется, что неестественно вытянутый незнакомец стоит на мысках, слегка наклонившись в мою сторону. Того, что я вижу, хватает, чтобы сразу понять, что с ним что-то всерьез не так.

Мы стоим и смотрим друг на друга в полной тишине. Он не подает признаков жизни. Удильщика обычно заранее предупреждают о визитах, мне никогда не приходилось вот так вламываться без приглашения. Наконец, я решаюсь снова разорвать тишину. Я должен говорить как можно тише – у подземных обитателей обостренный слух, и громкий голос этот тип может принять за признак агрессии. А еще нужно быть очень осторожным в подборе слов.

– Приветствие, – говорю я. – Я – Оперативник. Управление, – медленно и внятно произношу я, на всякий случай дублируя свои слова на жестовом языке. Чужак сохраняет молчание, но, по крайней мере, опускает “Вал”, до этого направленный на меня.

– Я есть П-Е-Т-Р. Удильщик… – тут я замешкался, вспоминая, как на жестовом сказать “Удильщик”. – Удильщик знать Я, – продолжаю я.

Силуэт молчит, переваривая мое сообщение, а я думаю о том, как бы мне самому сегодня не оказаться переваренным…

КЛАЦ!

Этот гортанный звук похож на щелчок языком, только гораздо громче и… смачнее, пожалуй. Теперь я рад, что не вижу его лица. Он делает шаг вперед, и начинает свистеть.

Фиииу… ууу… фию-уууххх…

Тягучий клич, который он издает – что-то среднее между зовом горна и птичьим клекотом, но есть в нем что-то скользкое, какое-то чавканье, будто при каждом его свисте раскрываются увязшие в грязи створки. Я слышу, как его густая слюна капает на пол, собираясь в лужицу. Мои пальцы осторожно раскрывают кобуру.