– Знал, что тебе понравится, – говорю я, и довольно улыбаясь.
Я помню, как Виктория принесла пару соцветий домой. Как она улыбалась им. Тогда она еще умела улыбаться. Ночью мы вместе смотрели, как цветки железноцвета мерцают и распускаются, выпуская свои огни. Смотреть на них было интереснее, чем в телевизор – огни каждый раз они мерцали по-разному, и от них было не услышать о рекордных сборах сахарной свеклы в Мордовской республике.
– Пойдем, – говорю я. – Когда выберемся отсюда, я тебе подарю такие, если хочешь. Они везде растут, надо только поискать. Пошли, – я трогаю Зою за плечо, и она наконец отрывается от цветов.
Сквозь глазок двери нужной нам квартиры пробивается свет. Свет резкий, ярко контрастирующий с неоновым сиянием железноцвета. Зоя вопросительно смотрит на меня.
– Бродяги какие-нибудь, – говорю я.
– А, ну тогда просто. Будь наготове, – говорит Зоя, и скидывает сумку с плеч.
Подойдя к двери, она быстро снимает с себя куртку, доспех и свитер. Оставшись в одной майке, Зоя расстегивает на груди все пуговицы, поводит плечами, откашливается, а потом громко стучит в дверь.
– Помогите пожалуйста! – зовет она, долбя в дверь. На ее лице появилось выражение неподдельного страха. За дверью слышится какая-то возня, потом шум прекращается. – Кто-нибудь, помогите! Меня ограбили! – умоляет Зоя, и я вижу, что ей на глаза навернулись слезы. Каким-то образом, ей удалось поднять голос на несколько октав. – Ребят! Ну пожалуйста! Кто-нибудь… – причитает Зоя.
– Слишком жирно, – усмехаюсь я.
– Сгнил отседова, – все тем же ангельским голоском цедит пострадавшая. Я встаю справа от двери, готовый вломиться в квартиру.
За дверью снова слышно движение. Щелкает засов. Зоя не теряет слезливого выражения лица, но все ее тело напрягается, как пружина. Она переносит вес на одну ногу. Дверь раскрывается бесшумно, без всякого предупреждения. Зоя замирает, и ее лицо принимает крайне растерянное выражение. Я выглядываю из-за угла.
Передо мной стоит тощее создание, закутанное с ног до головы в грязный саван. От плеч до пояса создание обмотано электрическими проводами, подключенными к натриевым лампам. Все лампы горят насыщенным оранжевым светом. В руке создание держит еще одну лампу. Эта рука, торчащая из-под савана, иссушена, словно у коматозной лягушки; пальцы покрыты черным налетом.
– Здравствуйте, – говорит существо. У него скрипучий, бесполый голос, напоминающий карканье вороны. – Вы пришли, чтобы почтить алтарь?
– Да, – только и могу выговорить я.
– Пожалуйста, проходите, – скрипит существо, после чего неторопливо удаляется вглубь квартиры. При каждом его движении я слышу едва различимый хруст костей. Его тело почти не излучает тепла.
– Как оно нас видит? – шепотом спрашивает Зоя.
– Не думаю, что оно видит. Может быть, и не слышит тоже. Пойдем за ним. Похоже, это прибежище сектантов Высотного Храма. Они не опасные.
Мы проходим внутрь квартиры. В нос бьет резкая, щелочная вонь, к которой примешивается приторный запах, чем-то напоминающий мне о церкви. Кроме увешанного лампами сектанта, источников света здесь нет. Стены покрыты какими-то рисунками – портретами, может быть – но я не приглядываюсь. В одной из комнат я вижу операционный стол и столик, на котором стоит поднос с хирургическими инструментами. Ламп освещения в операционной нет.
– Как они живут тут? – спрашивает Зоя, морща нос.
