– Да ты что? – изумилась я. – То есть, зарплату не ему отдают, а жене?
А сама подумала: «Вот бы Вадим в моря ходил, а мне его зарплату выдавали!»
– Да, – подтвердила Светка, – а потом, после рейса, ему отдают остатки, там тоже сумма внушительная. Во-вторых, муж Ирке с каждого рейса привозит чеки.
– Что за чеки?
– Их еще боннами называют. Такая книжечка с купюрами, ее выдают за то, что моряк за границей был. Валюта у нас в стране запрещена, поэтому вместо валюты дают эти чеки. Они выглядят почти так же, как наши рубли, но на них можно покупать вещи в «Альбатросе».
– Что за «Альбатрос»? – живо заинтересовалась я.
– Валютный магазин на Эгершельде. Там, говорят, чего только нет – и продукты, и кофе, и сигареты «Мальборо», и колготки, и вещи, и обувь, и косметика. И все импортное, качественное, модное. О-ой! – Светка опять мечтательно закатила глаза.
– А нельзя у этой Ирки купить хоть немного чеков да сходить в этот «Альбатрос»? – пришла мне в голову замечательная идея.
– Не-а, – в Светкином взгляде застыла безысходность, – тебя туда не пустят без пропуска.
Вот это поворот! Советского человека не пустят в советский магазин без пропуска?
– Магазин же не обычный, – объяснила моя коллега, – Ирке в пароходстве выдавали пропуск, и фотографию ее туда вклеивали, и печать ставили. Так что можешь об этом не мечтать даже.
Но меня в эту минуту охватило дикое упрямство. Как это не мечтать? Муж у меня есть? Есть. Значит, дело за малым – всего лишь уговорить его пойти в море! И я это сделаю, чего бы мне ни стоило!
Ночка действительно выдалась неспокойной. Как я и ожидала, покоя мне было не видать, как своих ушей. Полночи шарахались пьяные компании, ведь назавтра ожидалась суббота. А как известно, если народ знает, что вставать чуть свет на работу не надо, то зачем спать?
И вот часов до трех утра в мою избушку долетали с улицы звуки гульбы: пьяные крики, пьяные разговоры, громкая музыка. Я предусмотрительно выключила свет и не подходила к окнам. Мало ли, вдруг кому придет в голову швырнуть бутылку в стеклянное окно?
После трех наступила тишина, аж до звона в ушах. И вроде бы спать хотелось, но не могла же я лечь на сыром диване, где до меня спал кто-то другой. Потом я догадалась заглянуть в тумбочку, которая, должно быть, помнила времена Сталина и странным образом до сих пор не развалилась. Там я нашла несколько относительно чистых простыней, которые насквозь провонялись сыростью и пылью.
Кое-как постелила и легла, но сон не шел. Майская ночь выдалась прохладной. Казенное верблюжье одеяло совсем не грело, а обогревателя я нигде не нашла.
И это, по словам Светки, график удобный! Может, и удобный, но какая жесть по ночам работать! Решено – как только будет возможность, переведусь в нормальную кассу. А потом поступлю в железнодорожный институт – думаю, трудностей не возникнет – я же сама сколько лет преподавала «Организацию перевозок на транспорте», – и засяду в теплом кабинетике где-нибудь в управлении.
Я не заметила, как провалилась в сон. Проснулась от стука в оконце. За стеклом стоял тот самый местный интеллигент, ну который «спасибо», «пожалуйста». Блин, блин, уже утро, и, наверно, надо открывать кассу, начинать продавать билеты.
Интеллигент забрал билет и побежал по лестнице к первой электричке.
А я кое-как умылась, используя висящий на стене допотопный умывальник и тазик под ним.
