Я увидел и высокие светлые города, и толпы друзей, и улыбки женщин, я почувствовал запах утреннего леса из окна, я услышал шорох груды исписанных листов, которые шевелит на столе ветер… И еще много чего хорошего – такого, что у меня бывает только в мечтах. Но постоянно на передний план выползала физиономия Щербатина. И он говорил мне с глумливой улыбкой: «Беня, я сделаю из тебя человека».
Сделал. Спасибо.
И вдруг я понял, что жив. Да, я падал, я ударялся о лед, я катился по нему, куда-то проваливался. Орал, помню. И почему-то остался жив.
Вокруг было светло. Я лежал на толстом-толстом ковре из какого-то моха или лишайника, и этот лишайник светился. Несильно, не так, как электрическая лампочка. Но он был повсюду, поэтому везде было светло.
– Цел? – раздался рядом голос Щербатина.
Я молча встал. Встал сам, не обращая внимания на боль, терзающую все тело. Щербатин был рядышком, он стоял, морщась и потирая бока и плечи. Я смотрел на него. Он смотрел на меня. Я искал ругательства, которые могли бы выразить хоть часть того чувства, что клокотало у меня внутри.
Таких ругательств не находилось. Все казались слишком вежливыми.
Я смотрел на него, а он на меня.
– Ну хватит, – проронил он наконец. – Ты же сам мечтал пережить крушение корабля, забыл уже?
– Сволочь, – неслышно выдохнул я.
Я сел на землю – синяки и ушибы напоминали о себе. Я посмотрел вокруг: неровная бугристая поверхность, сплошь заросшая светящимися растениями. Ледяные столбы, спускающиеся из черноты. Гигантские сосульки, влага, осторожный стук капель.
– А здесь и не холодно, – беспечно произнес Щербатин, снимая теплую промысловую робу.
Свет от растений не давал теней, и от этого окружающий мир казался нереальным, искусственным, как компьютерная игра. Или как кино. Неподалеку уродливым пауком темнели останки ледохода. Штанги и распорки беспомощно торчали в стороны.
Щербатин сначала терпел то нервное напряжение, которое исходило от меня, потом оно стало его бесить. Он что-то забормотал, зачертыхался. И наконец взорвался.
– Ну все, хватит! – заорал он. – Хватит! Ты знал, на что шел. Ты видел, что это опасно. И ты сам этого хотел.
– Я не шел, – тихо и внятно ответил я. – Ты меня вел.
– А раз сам ходить не можешь, тогда молчи!
– А я и молчу.
– Слишком выразительно молчишь.
Мы вдруг оба притихли. Я бы даже сказал, потухли, как прогоревшие свечи. Я сидел и рассеянно потирал свои шишки. Щербатин ходил взад-вперед, мельтеша перед глазами.
– Ну все, – спокойно сказал он. – Есть соображения?
– Нет.
– Тогда вставай и пошли. Можешь идти?
– Я никуда не пойду.
– Как? – У моего приятеля просто отпала челюсть.
– Я буду сидеть и ждать помощи. Если мы начнем бродить, нас не найдут. Нужно сидеть на одном месте и ждать.
– Ждать? – еще больше изумился Щербатин. – Чего ждать?
– Помощи. Потерпела аварию машина. Пострадали шесть человек. Нас должны искать. Поэтому не будем усложнять работу спасателям и блуждать по этому подземелью.
Щербатин несколько раз кивнул с очень странным выражением лица.
– Все сказал? А теперь послушай меня. Никто нас спасать не будет. Ни одного идиота не найдется лезть в эти пещеры ради кучки разнорабочих с нулевым холо. Никто не станет долбить лед на несколько километров и вытаскивать безвестного поэта. Это ясно?
– Неясно.
– Зато правильно. А поэтому мы сейчас встанем и пойдем искать людей. Если наша машина разбилась, значит, могли разбиться и другие. Если мы остались живы, то и другие тоже смогли спастись. И, возможно, они продолжают где-то тут жить и как-то кормиться. Ты ведь хочешь кушать?
