Передвигая застежку-«молнию» на своей куртке, Доллархайд сделал несколько снимков объекта. Объект ему понравился в этот раз даже больше, чем на просмотре слайда в кабинете начальства, хотя советский не выказывал никаких признаков экзальтации в связи со своим первым в жизни заокеанским путешествием. Тем временем в глубине левого внутреннего уха спецагента звучал спокойный, немного хриплый, хоть и высокий по тембру голос, производящий серию маленьких взрывов с каждым звуком «п» и «т». Профессор Фофанофф обращался к администрации Тройного Эл.
– …До чрезвычайности сожалею, джентльмены, что представляю из себя столь отталкивающее сопорифическое зрелище. Усыпляющая комедия, которой нас развлекали в дороге, горсть транквилизаторов, чтобы подавить воображение, и дюжина двойных порций армянского коньяку, чтобы осмыслить концепцию моей перегринации как таковой, все это сделало свое дело.
– Добро пожаловать в Америку, долгожданное привидение, – воскликнул Трастайм и восхищенно обнял Фила Фофаноффа, точнее одно из его гигантских плеч.
– Что касается сопутствующих затрудненностей, – продолжил советский джентльмен после объятия, – я должен признаться в полнейшей утрате бумажника вместе с его содержимым. Это плачевное событие оставило меня существенным образом импекьюниус…
– Что-что? – спросил ошарашенный Каспар Свингчэар.
– Остался без денег, – пояснил Трастайм, давно уже знавший манеру Фила изъясняться по-английски.
– А где ваш багажный квиток? – спросил начальник охраны. Фофанофф начал шарить в бездонных карманах, потом испустил вздох и промямлил:
– Если сказать ин орто…
– Как сказать?! – Каспар испустил шипение как бы от лица всей оскорбленной Вирджинии. – А вам не кажется, друг, что вы не в ту страну заехали?
Филларион продолжал рыться в карманах. Позднее он признался, что не понимал ни слов, ни смысла этого вирджинского возмущения.
Трастайм дружески пихнул кентавра своим костлявым плечом и прошептал в его неожиданно свежее и розовое ухо, которое просвечивало сквозь ирландский мох бакенбарда, словно вполне съедобный гриб:
– Не обращай внимания, этот брюзга тебе позже понравится. Ну, что ты хотел сказать ин орто?
Доктор наук Фил Фофанофф пожал плечами и вздохнул.
– В добавление к упомянутой выше суровой беризементации я должен признаться, что утратил контроль над соответствующей документацией, касающейся моего импедимента.
– Короче говоря, нет ни денег, ни квитка на багаж, – перевел президент Трастайм своему начальнику охраны.
Живописное трио тем временем медленно, но неуклонно двигалось по направлению бара «Завсегдатай небес». Вдруг кто-то обратился к Генри Трастайму с безупречной сердечностью:
– Господин Трастайм, сэр! Какому событию я обязан этой неожиданной встречей?
Этот неподражаемый русский акцент! Трио повернулось и увидело мужчину средних лет в аккуратном костюме-тройке, с аккуратными усиками и аккуратнейшей прической, иными словами – сама аккуратность и компактность. Ба, советник Черночернов, какими судьбами! Ну конечно же, это не кто иной, как советник по садовым культурам из советского посольства. Товарищ Черночернов лично. Нечего и говорить, его появление в аэропорту не имело никакого отношения к прибытию доктора Фофаноффа; он просто провожал группу голландских тюльпановодов. И вот, какое счастливое совпадение – провожать группу голландских тюльпановодов и сразу после этого познакомиться с гордостью советской гуманитарной науки! Нет-нет, я не льщу, дорогой товарищ, ваши заслуги признаны во всем мире, иначе уважаемый вашингтонский институт не выбрал бы именно вас из множества блистательных советских ученых. Браво, браво! И позвольте мне также сказать, даже рискуя показаться излишне патриотичным: нельзя не аплодировать мудрости нашего нового руководства за утверждение такого масштабного научного обмена. Перестройка в действии, джентльмены!
