– А как ты получил второе ранение? – спросил отца Александр, слушая его с большим интересом.
– Слушай дальше, – продолжил рассказ Иван Андреевич. – Я сделал резкий рывок в сторону и заорал нехорошими словами на своего ординарца, сообщив ему о снайпере и о своём ранении. Ординарец моментально сделал рывок в сторону, как и я. Откатившись в разные стороны от опасного места, мы быстро уползли в траншею. Рана на спине кровоточила и болела. Не успели санитары мне её обработать, как послышалась команда: «Воздух!». Я посмотрел в небо и увидел, что со стороны леса в нашу сторону на большой высоте медленно летел немецкий разведчик и корректировщик артиллерийского огня – «рама», как бойцы называли на фронте этот самолёт. Ну, думаю, начинается. Сейчас будут лупить по нам из пушек. Только подумал, как тут же услышал далёкие глухие орудийные выстрелы. Над головой прошелестел один снаряд, второй, третий. Снаряды рвались в глубине нашей обороны. Там располагался артиллерийский дивизион, приданный нашему полку для усиления обороны. Взрывы снарядов сотрясали землю. Начинался бой. Через некоторое время немцы перенесли свой обстрел на позиции батальона. Бойцы укрылись в окопах и в траншее. Они ждали наступления немецкой пехоты, потому что знали, что после артиллерийского обстрела обязательно начнётся её атака. Санитары наскоро смазали мне йодом рану на спине и обмотали бинтом, чтобы остановить кровь. Рана была незначительная по фронтовым меркам и я, забыв о ней, вместе с ординарцем по траншее побежал на свой командный пункт. Немцы обстреливали батальон минут тридцать. В ожидании начала боя я переоделся в свежую гимнастёрку и вскоре совсем забыл о пулевой царапине на спине. Обстрел закончился также внезапно, как и начался. «Рама» улетела. «Сейчас попрут» – подумал я и вышел из блиндажа. На короткий промежуток времени наступила зловещая тишина, предвещая смертельную и чуждую людям работу. «Танки!» – услышал я крики солдат. Посмотрев в неприятельскую сторону, я увидел семь танков. Они приближались к позициям батальона. За танками бежали немецкие солдаты. Танки иногда останавливались, чтобы сделать прицельный выстрел из пушки, а затем, выпуская клубы дыма, вновь двигались к позициям батальона. Я дал команду: «Батальон к бою!». Позади нас раздались пушечные выстрелы артиллерийского дивизиона. Снаряды пушкарей рвались рядом с танками, но попаданий не было. Танки были всё ближе и ближе. Бежавшие за танками немецкие солдаты заметно отстали от них, но тоже быстро приближались к траншее. Оценив обстановку, я скомандовал: «Отсечь пехоту от танков! Танки пропустить!». Я дал такую команду, зная, что позади наших порядков были артиллеристы, которые примут с танками бой. Для этого они позади нас и находились. Артиллеристы должны были помогать нам в борьбе с танками. Столбы разрывов снарядов всё чаще возникали на пути танков. Вокруг свистели пули. В воздухе стоял грохот артиллерийских и танковых орудий. Слышался лязг металла. Строчили пулемёты и автоматы. В этом грохоте слышались винтовочные выстрелы, вой и взрывы мин. Бой разгорался нешуточный. Немецкие танки, перевалив за бруствер траншеи, не останавливаясь, и, не утюжа, как обычно, траншею с бойцами, помчались дальше на позиции к артиллеристам. Бойцы батальона меткой стрельбой заставили немецких солдат залечь на землю. Несмотря на это, противник вёл интенсивный огонь из всего своего стрелкового оружия. Во время боя батальон понёс потери. Был убит пулемётчик, который отсек немецких солдат от танков и заставил их залечь. Заметив, что пулемёт молчит, и огонь на участке ослаб, немецкие солдаты вновь поднялись в атаку. Никто кроме меня не заметил гибели пулемётчика. Все бойцы были заняты боем. Тогда за пулемёт взялся я сам, дав по наступающим немцам несколько очередей. Немцы вновь залегли и начали беспорядочно стрелять в мою сторону из автоматов. Я снова открыл по ним огонь из пулемёта. Кроме злости в душе ничего не было. В это время шальная пуля, выпущенная из немецкого автомата, коснулась безымянного пальца на моей правой руке. Боли в азарте боя я не почувствовал. Мне показалось, что это какой-то камень ударил меня по пальцу. Лишь чуть позже, когда меня у пулемёта сменил боец, я увидел кровь, текущую из пальца. И только тогда почувствовал сильную боль. Пуля повредила мне сухожилие на этом пальце. Я об этом узнал только потом, когда лечился в госпитале. У меня до сих пор этот палец не шевелится.
