– Алевтина, – представилась соседка, – я вот из роддома сбежала, чтобы, значит, заселиться.
– Вам помочь? – предложила Ася, намекая на торшер. Почему именно торшер? И как ей в голову пришло притащить именно торшер? В ее маленькой комнате разместится только кровать, стол и все! Места для торшера там нет. Хотя он может главенствовать посреди комнаты. И стоит только его включить, как возле него сомкнется круг комаров, просвеченных оранжевостью. А комаров в этом году было особенно много.
Алевтина отказалась от помощи и, подхватив торшер, пошла в ближайшую комнату.
– Это наша, – подсказала Ася.
– Где моя?
– Там, – махнула рукой Ася в конец коридора.
Алевтина зашла в комнату, поставила торшер посередине, огляделась.
– Чего такая маленькая?
Ася удивилась, промолчала.
– А где балкон? – Алевтина открыла окно, будто в поисках балкона, выглянула на улицу. – Балкон, спрашиваю, где?
Ася топталась на месте в домашнем халате, тапочках на босу ногу и чувствовала себя виноватой, как будто это она посмела распределить этой прекрасной беременной женщине такую маленькую комнату без балкона.
– Здесь пятно от зеленки, а здесь порваны обои и… – обрушивала Алевтина на Асю все свои претензии.
– Но вы можете отказаться, – мямлила Ася. Ей было неприятно с грубостей начинать знакомство с новой соседкой.
Алевтина застыла в выжидательной позе.
Ася поднялась на носки, развернулась и ушла в свою комнату. Алевтина бесцеремонно зашла следом.
– Значит, балкон у вас?
Руслан оторвался от книги, удивился неожиданному гостю.
– Алевтина, наша новая соседка, – представила ее Ася.
Алевтина стояла посреди комнаты, распространяя запах пота. Увидела Руслана, и ее лицо начало странно увеличиваться. Увеличивались глаза, губы, раздувался живот, словно готов был родить здесь.
Ася вновь испугалась: «О нет, не вздумай!»
Но Алевтина сделала шаг к Руслану, и тут начался очень плохой спектакль.
Алевтина: Руслан? (Присела.) Русланчик? (Раскинула руки.) Русланушка?
Ася удивилась. Руслан отложил книгу, спешно стал натягивать футболку на голый торс.
Руслан: Мы знакомы?
Алевтина: Да брось, Русланчик.
Руслан виновато оглянулся на Асю. «Он не помнит эту женщину» – и Ася это поняла, и, кажется, поняла Алевтина.
Алевтина: Ты что, реально не помнишь?
Беспамятство Руслана ей показалось безумием, и тут ее осенило.
Алевтина: Ты этой дуры боишься? (Кивнула на Асю.)
Ася вздрогнула: «Это она про меня, что ли?»
Алевтина (Руслану): Гони ее к черту!
От хамства соседки Руслан оправился первым. Он подошел к Алевтине, взял за локоток и стал подталкивать к двери.
– Мадам, мы были рады с вами познакомиться, а теперь извольте покинуть нашу комнату, – говорил по-книжному нарочито вежливо и церемонно.
– Русланушка, – пыталась вывернуться Алевтина, – а как же балкон? Мне пеленки сушить надо. Пеленки, говорю, сушить негде. Ну помнишь, мы же на базе… с девчонками, Марьямку помнишь?
Имя Марьямки прозвучало горным обвалом.
«Марьям… Марьям… Марьям…» – шло эхом по комнате, квартире, дому.
Даже Ася знала Марьям – заводскую красавицу. Марьям с Русланом работали в одном цехе. Он с первой секунды в нее влюбился. Как только она устроилась в цех, он сразу ее заметил и сразу пропал. Весь юношеский организм ожил, запылал костром. Он бесконечно подглядывал за ней из-за станков, случайно встречался у раздевалки, садился в столовой за один стол, но о чем-то большем боялся даже думать. Если со всеми девчатами шутил, балагурил, то при виде Марьям терялся, краснел. Мужики посмеивались над Русланом, подбадривали: «Давай, пацан, не дрейфь!»
