За окном «Volvo» виднелось бескрайнее, все в солнечных бликах полотнище океана. Дорога шла вдоль побережья, и на этом участке уже не было домов – только песчаный берег, заросли сочной зелени и обжигающе соленая вода, уходящая на горизонте в небо. Было ощущение, что автомобиль движется вперед, а эта гармоничная картинка замерла в своем первозданном совершенстве. Все-таки человек иногда кажется лишней деталью в пазле идеального мира.
– Пить, пить, – в детском кресле закопошилась Яра, которой, видимо, уже наскучило ехать и не терпелось попасть на карусели.
Лета протянула девочке коробочку сока: «Потерпи, малышка, скоро приедем».
– Да-да, еще минут десять и мы – в городе, – подтвердила Аня. – Вон он, уже виднеется.
Действительно, по обе стороны дороги побежали частные домики, замелькали лужайки, припаркованные автомобили, впереди появился поворот на оживленную улицу, а в открытые окна хлынул разноголосый городской шум и запахи счастья – свежая выпечка, цветы, кофе, сахарная вата, карамель…
– Мы сразу в галерею или по чашке капучино? – хитро подмигнула рыжеволосая соседка-русалка, на секунду превратившаяся в озорную бестию.
«Все-таки, наверное, они с сестрой очень похожи», – подумала Лета и вслух сказала: «А может, и правда по кофейку?»
…В кофейне с незамысловатым названием «Большая чашка» было на удивление уютно и совсем немного посетителей. Женщины облюбовали столик возле окна и – пока миловидная бариста, она же официантка готовила кофе и молочный коктейль для Яры – болтали о всяких пустяках. Поездка хоть и была недолгой, каких-то тридцать минут до города, но передышка пришлась кстати да и кофе оказался неплох.
– А далеко галерея? – спросила Лета, поднимаясь из-за стола.
– Тут буквально 10 минут езды, скоро будем на месте, – улыбнулась в ответ Аня. – А ты ни разу там не была?
– Да как-то не доводилось…
– О, думаю, тебе понравится. Я обожаю это местечко еще и за то, что там есть детская комната – Яру девочки-сотрудницы уже знают, могут с ней часами играть, а я гуляю по залам. Всегда отдыхаю там душой.
– Ты так любишь живопись?
– Не знаю, как объяснить, – в рыжих волосах искрами поблескивало утреннее солнце – девичья компания уже вышла на улицу и грузилась в «Volvo». – Это будто другой мир, где я ни от чего и ни от кого не завишу. Чувствую себя птицей, что ли – словно растворяюсь в переливах акварелей, оттенках и бликах, которые делают любую картину живой, и лечу куда-то в своих мыслях…
– На меня музыка так действует обычно, – понимающе кивнула Лета, защелкивая ремень безопасности, – а вот с картинами еще не пробовала.
Уже через 20 минут она поняла, что зря полагалась исключительно на Грига и Моцарта – Моне стал одновременно и открытием, и потрясением. Репродукций было немного, но какие! Лета словно оказалась по ту сторону багетных рам, и это она сейчас сидела в белом платье среди высоких луговых трав, каждой своей клеточкой впитывая сладкие дурманящие ароматы французского лета. Это в ее глазах отражались белоснежные лепестки парусов над пронзительно синими водами Сены. Это она несла пестрый букет сквозь благоухающее буйство сада Живерни, чувствуя под ногами каждый камешек на садовой дорожке. Это она…
– Ты слышишь? – женский голос звучал встревоженно, – Лета, ты здесь? Все хорошо?
– Прости, – очарование момента рассыпалось солнечной пылью, – а ты не обманула – тут действительно можно уплыть в другие миры. Вот уж не ожидала, что картины, даже не подлинники, так подействуют…
