– И… Что же мне теперь делать? – это единственное, что я смогла из себя выдавить.
– Я бы хотела для начала узнать, кто и когда это сделал. Но для этого мне нужно будет наслать на тебя сон. Только если ты согласишься.
Мне казалось, что я уже во сне. Меня кто-то проклял. Всё моё невезение из-за проклятия. Вся моя жизнь – результат чьего-то недоброго слова. Всё, что я могла сделать, это кивнуть.
Ягиня, взметнув юбки, куда-то убежала. А я всё сидела и думала, кто мог меня проклясть. Деревенские? Да ведь меня они не любили как раз за то, что я невезучая. Баба Прося? Она меня страсть как не любила, но чтоб проклинать… Кто же?
Вернулась Ягиня, поставила передо мной зажжённую свечу, подожгла ею какие-то травы:
– Смотри, Желенька, на огонёк, да постарайся не думать ни о чём.
Легко ей говорить, ни о чём не думать, когда она мне сейчас такую весть принесла!
Краем глаза видела, как Ягиня размахивает тлеющими травами. В нос ударил горьковатый запах.
– Свечи огонь разгорается, пусть по Нави сон прогуляется, путеводным огнём свеча станется, на обратном пути душа к ней притянется.
Казалось, что тётушка бормочет совершенно несвязные слова, но перед глазами поплыл туман. Я только успела подумать о том, что если усну, то упаду прямо на свечу, и вдруг в моей голове стало абсолютно пусто, а перед глазами темно.
– Найди в Нави, что было, да возвращайся к Яви, – услышала я голос Ягини.
***
Я не понимала, кто я и где я. Было темно. Время от времени перед глазами плыли какие-то размытые картины. Вот девушка лезет на дерево и падает в воду. Вот она в сундуке, пытается выбраться. Обнимает какого-то парня и плачет, а тот её успокаивает. Идёт по деревенской улочке, а все встречные отворачиваются и плюют себе через плечо.
И всё это в полной тишине.
Звук появился, когда перед глазами запылал огонь. Ужасающий треск горящих брёвен, всполохи пожара и женские душераздирающие крики. Появились не только звуки, но и запахи. Запах гари и копоти. Заслезились глаза, и я почувствовала жар пламени на своей коже, он обжигал глаза, руки, лицо. Казалось, что сейчас моя кожа расплавится, хотя ещё несколько мгновений назад я думала, что у меня вовсе нет тела, а существуют только мои мысли и какие-то невнятные образы. Сейчас же я была в самом центре полыхающего пожара. Я закричала.
Всё опять исчезло. Темнота и тишина. Казалось, после такого у меня обязаны остаться ужасные ожоги, которые должны были болеть, но у меня вновь не было тела. От меня опять остались только мысли.
Затем я увидела ночной лес и двоих детей. Покосившуюся избушку, окружённую частоколом. Изображение опять поплыло. Снова туман перед глазами. Я часто-часто заморгала. Было странно, что я могла моргать. Я уже совсем запуталась, что есть я.
Вот я уже смотрю на убегающего мальчишку. Оборачиваюсь и вижу старуху. Меня прошиб холодный пот от одного её вида. Она была сгорбленная, страшная, с крючковатым носом, землистым цветом лица, седая и простоволосая. Одета старуха была в грязную неподпоясанную рубаху, на которой были пятна, заставляющие думать о крови. И она смотрела прямо на меня своими ужасными глазами. Хотя нет. Казалось, что у неё вовсе нет глаз, только пустые, пугающие глазницы. Но я всё равно знала, что она видит этими чёрными провалами глаз и смотрит именно на меня. Я оцепенела от страха. Хотелось убежать, спрятаться, закричать, но я не могла ничего сделать. Старуха подняла свою сухую руку и стала водить ею в воздухе. От этих её движений во мне всё похолодело. Она начала что-то нашёптывать шипящим хриплым голосом. Хотелось заорать, зажмуриться, отвернуться, сделать хоть что-то! Но у меня не получалось. И тогда я услышала голос, мягкий добрый голос в своей голове:
