– А ну, обыскать всё тут! – скомандовал "старшой".
Залязгали металлические подковки. Пустующих помещений на базе фактически нет – и наверняка сейчас «спецы» старательно обыскивают все промежутки и закоулки между стоящей внизу техникой.
Молот медленно, очень медленно лег – он знал: тонкий металл воздуховодов провисает сильнее, если стоишь в нем на коленях.
– Никого!
Пауза.
– Погодите-ка, а это что такое?
– Так эта… вентиляция. Система ж повсюду…
– Сам знаю! – оборвал «старшой». – Обыскать! Хотя – стойте. Я сам.
Визгнула сорванная решетка.
– Фонарик, живо! Здесь что-то есть!
Внизу затопали, засуетились.
– Держи, старшой!
– Дурни, как есть дурни! – забубнил начальник – словно сам с собой разговаривал. – Контейнер спрятали сюда. След даже остался. От клея, которым «посылка» была приклеена к стене… Но кто-то успел снять… Связник? Или… Что там такое? Тимон, а ну-ка глянь! Ты в плечах вроде поуже…
Труба пошла судорогами: кто-то большой и сильный попытался втиснуться в вентиляционное отверстие.
– Ну? – требовательно спросил «старшой».
– Грязь.
– Это без тебя понятно! Как она сюда попала?
– Не могу знать.
– Дурак! Это не просто грязь, это мусор с обуви того, кто здесь лазил.
– Так карликов на базе нет… Вроде.
– Идиот… Кроме карликов ничего в голову не приходит?
Тимон напряг упомянутую начальником часть тела и выдал:
– Может, пацан какой? Их после того, как седьмой блок… В общем, много их сейчас тут шляется, десятка три. Беспризорники....
В седьмом – семейном – блоке когда-то жил с родителями и Молот. В школу ходил. Нет теперь ни блока, ни школы… И родителей нет. Сидеть взаперти в тесной конуре изолятора для эвакуированных мальчишка не захотел – и выбрал вольную жизнь беспризорника. Вольную – но грязную и голодную.
Все в жизни имеет свою цену…
– Беспризорники… Пошарься-ка там повнимательнее, может следок еще какой отыщется.
Магистраль, к счастью, в этом месте изгибалась под прямым углом, так что мальчика не могли заметить. Но двинуться с места он боялся, тут же услышат…
Тимон долго сопел, выполняя указание начальника. Застревал, снова освобождался, негромко матерился… Молот стал было уже успокаиваться: даже до поворота верзиле не добраться. Значит, «спецы» рано или поздно уберутся отсюда. А беспризорников на базе пруд пруди, поди-ка вычисли, кто конкретно побывал в этой трубе, кто мог наложить руку на загадочный контейнер?
– Есть! – гулкое эхо прокатилось по «магистрали». – Есть, шеф!
– Что?
– А на стенке вот! Что-то не то, думаю… Подышал на стенку-то – и видно сразу стало.
– Да что видно-то?!
Тимон ответил гордо, словно узрел на металлической стенке короба по меньшей мере свой портрет в форме краскомфлота второго ранга, при кортике и боевых наградах.
– Ухо!
– Какое, блядь, ухо?! Чье ухо?! – чуть не взвыл старшой. – Может, тебе яйца открутить, чтобы ухи не мерещились?!
– Да натуральное ухо! Отпечаталось, значит… Я и не понял поначалу… А это точно ухо! К стене им кто-то прижимался! Долго, видать…
Ну да, прижимался… Ухо Молота горело, как в огне, после клешни имперца. А холодный металл помог умерить боль.
– Зачем прижимался? – недоумевал старшой.
– Так подслушивал, ясное дело…
– Подслушивал… – повторил старшой с сомнением. – Ладно, вылазь. Прошерстим беспризорников. Где они чаще всего собираются?
– Да кто ж их знает…
– Что-о-о?!
– Виноват. Младоперуп Стален Краснов за ними приглядывает… Вроде. Разрешите уточнить?
