– Да я чего – ничего… – вжав голову в плечи, пробормотал писарь. – Думал, может, помочь чем надо…
– Слышь, Панкрат! Ты ведь у нас человек ученый! – лицо начальника просветлело. – Стихи сочинять умеешь, поди?
– Да Бог с Вами, Самсон Казимирыч… на то талант надобно иметь.
– Весьма огорчительно! – разочарованно буркнул Дыбенко.
– А Вам, извиняюсь, зачем? – вкрадчиво спросил писарь.
– Да нет, просто так спросил, – отмахнулся полицмейстер.
– Вообще-то, знаете ли, в юности я баловался малость… Барышням нравилось, – сказал писарь, которого разъедало любопытство.
– Вот как?! – оживился Самсон Казимирович. – Ну-ка, прочти-ка что-нибудь из того, что бабам нравится.
Усмешка тронула бледные губы писаря: он понял, что догадки его оказались верны и у его начальника, появилась, скорее всего, любовница.
«Хм… не Амалии же Кирилловне он собрался читать стихи, – пронеслось в голове. – Эх, надо бы прочесть что-нибудь, а там узнаем поподробнее, что за Лаура появилась у нашего Петрарки.
И он, прокашлявшись, прочёл:
– Стрелой Амура поражённый, Я не могу ни есть, ни спать… И вашим взором полонённый, Мечтаю Вашим мужем стать… Вы замужем? Какое горе… Хоть это, право, не беда…
– Забыл далее… Но, коли Вам будет угодно, уважаемый Самсон Казимирыч, могу вспомнить. Надобно только знать качества особы, коей будет предназначаться ода, и сделаем в лучшем виде.
Дыбенко нахмурился – ему совсем не хотелось раскрывать имя своей Лауры, и он ограничился словами:
– Она не замужем.
– Молода? – спросил Сиз, но вовремя осёкся, снова наткнувшись на тяжёлый взгляд своего начальника. – Будет сделано, Вашблагородь!
***
Амалия Кирилловна Дыбенко не могла не заметить перемены, произошедшей с мужем в последнее время, а слухи, доходившие до неё через горничную Катю, заставили её связать эти изменения с событием, которое всколыхнуло весь город, а именно – с появлением Эвы Пейц.
Спокойный обычно супруг стал часто задумываться, отвечать невпопад. А сегодня за обедом, когда Амалия Кирилловна указала ему, что он совершенно не вникает в суть того, что она говорит, Самсон Казимирович накричал на неё, что было вовсе на него не похоже. Амалия, не ожидавшая столь бурной реакции на своё безобидное замечание, в слезах удалилась в свою спальню и стала думать, как ей быть и у кого спросить совета по столь деликатному вопросу. Подруг у нее не было, а дочь Ольга давно вышла замуж и жила в другом городе. Амалия Кирилловна с тоской посмотрела на свой девический портрет, написанный незадолго до свадьбы, и позвонила в колокольчик.
– Катя! Неси платье, пошитое к Пасхе, и вели Фролке запрягать.
– Мадам угодно прокатиться? На улице жуткая духота – должно быть, к дождю, – заметила прислуга, появившаяся в дверях.
– Ты меня слышала? Неси платье, а Фрол пусть запрягает! – тоном, не терпящим возражений, повторила хозяйка.
…На улице и впрямь было так душно, что лицо и полные руки полицмейстерши тотчас покрылись липкой испариной. Фролка помог ей залезть в коляску. Амалия Кирилловна растеклась по сиденью, прикрываясь от любопытных взглядов кружевным зонтиком и яростно обмахиваясь маленьким веером.
– К Их превосходительствам! – выдохнула она, и лошади неспешно тронулись в сторону самого красивого особняка в городе, где обитала чета Брыльских с многочисленными родственниками и приживалами.
Как и ожидала полицмейстерша, ворота были открыты, и во дворе, в тени старых яблонь, стоял стол, за которым сидела сама супруга губернатора – Анастасия Захаровна, играющая со своими дальними родственницами в карты.
