«Если ты не голубой, нарисуй вагон другой» (по парте стыдливо корячатся разношерстные вагончики – целый товарняк).
«Весь мир – бардак. Все люди – б…и. И Солнце – гребаный фонарь».
«Ответы на тесты по математике № 8, 6 класс (Георгиевна) 1а, 2а, 3в, 4а, 5б… ДоброжИлатель».
«– Мартынова, обрати внимание на Зюзю.
– Он козел.
– Ты тоже коза. Кто согласен, ставьте +
– + + + + +…»
В раздевалке – роскошная голая девица. Кто-то скромно подрисовал трусики помадой.
На последней парте в углу – узнаваемая толстая тетка со зверским лицом, увешанная автоматами и гранатами, – «В.А. всех порвет!!!» (к слову – это наша завуч).
И совсем шедеврально – печальный Гитлер стреляет себе в висок. Кабинет истории, естественно.
Переполненный актовый зал. Какое-то мероприятие. Наш класс, естественно, пришел последним, и приличных мест не хватило. Приличные были в начале зала – новенькие кресла, обшитые коричневым дерматином. Мы же забились на последние ряды допотопных скрипучек, да и то не всем повезло – многие подпирали стенку.
Мне досталось последнее кресло. Только сев на него, я поняла, отчего сегодня такая везуха. Сиденье было сломано, и, чтобы не провалиться попой, приходилось неудобно опираться на ноги.
Само собой, сидя враскорячку в самом конце зала, ничего ценного не услышишь. Я и не пыталась. Под общий гул и скрип сидений хотелось спать. От нечего делать я вперила взгляд в спинку впередистоящего кресла.
И обомлела.
Вот это да! Кто-то нарисовал рисунок необычайной красоты. Всего несколько росчерков синей шариковой. Что-то между девочкой и кошкой – легкая, красивая, с серьезным взглядом раскосых глаз, с вытянутым хвостом и торчащими острыми ушами, сказочная и реальная. Вот это да!
Минут пять я рассматривала рисунок.
Потом огляделась по сторонам, убедилась, что никто не смотрит, и быстро написала под рисунком: «Кто бы ты ни был(а) – молодец, рисуй еще».
Ух. Я только что написала на кресле. При всех.
Оставшееся время меня немилосердно трясло. Я опасливо озиралась по сторонам – а вдруг кто увидел и сдал? Но ничего страшного не случилось. Я покинула зал, жалея только о том, что у меня нет маленького шпионского фотоаппаратика (кто бы сказал тогда, что через двадцать лет их у каждого будет что грязи, – ни за что бы не поверила!)
Вечером я попыталась воспроизвести рисунок по памяти, но только потеряла время, скомкала кучу бумажек и очень расстроилась.
В актовый зал я смогла попасть только дня через три. Закончилась вторая смена, по коридорам разбредались последние ученики, а сердитые уборщицы их подгоняли. Дверь была открыта. Оттуда только что вышла техничка с ведром и пошла в туалет менять воду. У меня было минут пять. Я бросилась к последнему ряду.
«Спасибо! Вот тебе еще».
Рядом сидела, опустив голову, изящная лиса. Я замерла от восторга.
Ручка тряслась в руках.
«Круто! Ты мальчик или девочка?»
И бежать – пока не накрыли с поличным.
Можете себе представить, каким длинным был следующий день?
«Мальчик. А ты?»
И никаких рисунков. Видно, тоже торопился.
«Девочка. Нарисуй еще что-нибудь».
– Ты чего тут забыла?!
Господи! Меня сейчас убьют…
– Обувь потеряла…
– Бестолковые… Иди отсюда, я все в раздевалку отнесла.
На следующий день я приглядывалась к каждому мальчику. Этот тупой, и круг не нарисует. Этот спортсмен, только свой футбол и знает. Этот… очень может быть, он тихоня, а в тихом омуте… Этот… злой, какая уж тут лиса. Тот ведь точно добрый, только добрый человек сможет так нарисовать. Этот… тоже бездарь.
