Жемчужина императора - страница 2

Конечно, Морозини, как истинный ценитель, не мог не залюбоваться красотой юной Варвары, но всерьез заинтересовала его лишь толстая певица. Как и положено итальянцу, Альдо был неравнодушен к красивым голосам, а здесь он явно встретился с чем-то исключительным, ничего подобного ему до сих пор слышать не доводилось, и на то время, пока звучал этот голос, он и думать забыл о скуке. Закончив петь, цыганка закурила длинную сигарету и, небрежно прислонившись к одной из колонн, принялась жадно затягиваться, не обращая никакого внимания на зал и не сводя глаз с голубых струек дыма, которые выпускала изо рта.

Скрипки неистовствовали, но уже настал черед гитаристов, и они, не переставая играть, поднялись со своих мест и пошли по кругу вслед за красавицей Варварой, пустившейся в пляс. Это был странный танец, в котором ногам отводилась минимальная роль: они всего лишь быстро несли тело вперед, и ступни при этом почти не отрывались от пола. Собственно говоря, по-настоящему в пляске принимал участие лишь торс девушки: откинув назад голову, свесив руки, она так трясла плечами и грудями, словно отдавалась какому-то незримому любовнику. Именно это невероятно возбуждало зрителей. Вот и Жиль Вобрен сделался кирпично-красным и нервно оттянул пальцем воротник, как будто тот внезапно стал ему тесен.

Потом оба гитариста запели, а танцовщица, продолжая свой неистовый танец, вскинула руки и закружилась, взвихрив юбки и отбивая такт каблуками. Внимание всего зала по-прежнему было сосредоточено на ней одной. Морозини, как и все прочие, смотрел на нее, когда до его слуха внезапно донесся шепот:

– Вы ведь князь Морозини, знаменитый эксперт по драгоценным камням?

Подняв глаза, Альдо увидел, что толстая цыганка теперь стоит рядом с ним.

– Да, это я, – подтвердил он. – Но откуда вы меня знаете?

– Я вас видела, давно… в Варшаве. Вы тогда меня не заметили, но мне назвали ваше имя. Князь, вы мне необходимы! Только не смотрите на меня! Продолжайте любоваться представлением…

Цыганка переместилась к другой колонне, но голос у нее был достаточно мощным для того, чтобы Альдо, несмотря на звуки оркестра и шум, который подняла публика, начавшая аплодировать, отчетливо слышал каждое слово. Никто не обращал на них внимания, даже Вобрен, хотя и был совсем рядом…

– Зачем же я вам понадобился?

– Это для одного… одного друга, у него серьезные затруднения. Но вас должно заинтересовать то, что он вам расскажет. У вас есть машина?

– Я живу в Венеции. А здесь обхожусь такси.

– Тогда возьмите такси и ждите меня на углу улицы Клиши!

– Приглашение распространяется и на моего друга?

– Нет. Впрочем, у него, похоже, не возникнет ни малейшего желания вас сопровождать… А вы… Сегодня вечером я должна петь еще один раз. И как только закончу, можете отсюда уйти, – мы с вами встретимся…

Морозини повернулся к ней, надеясь выведать побольше. Не очень-то ему нравился властный тон, каким разговаривала с ним толстая цыганка. Но сказать ничего не успел: певица уже стояла рядом с оркестром.

От Вобрена полностью ускользнула разыгравшаяся в двух шагах от него сцена. Он глаз не сводил с танцовщицы, и Альдо оценил улыбку, которую та послала ему, проносясь мимо в танце. Одной такой улыбки вполне достаточно, чтобы воспламенить его друга. Так и вышло – живо обернувшись к Альдо, Жиль посмотрел на него торжествующим взглядом.