Меня передёргивает. В глазах застывают жгучие слёзы обиды.
За что он так со мной? Что я ему сделала? Почему я?
Но мне приходится встать и сделать то, что он сказал. Лишние проблемы мне ни к чему. И, похоже что на дружбе с Красновым придётся поставить жирный крест… Я не хочу, чтобы Глеб навредил единственному человеку в этой толпе, который решил мне помочь.
***
Совместная подготовка к отработке оканчивается полным провалом. Время неумолимо близится к тому, что нужно топать к Разумову в кабинет и презентовать доклад, а мы с Соколовским никак не можем договориться.
Мне хочется волосы на голове рвать от того, насколько мы разные. Насколько у нас разные точки зрения на все, абсолютно все вещи.
– Это провал. Тотальный, – с губ слетает стон полный досады и отчаяния. – Давай попросим сдать отработку по отдельности? Как и готовились?
Я сижу за столом в библиотеке, запустив руки в волосы. Напротив сидит Глеб. И вид у него мало чем отличается от моего. Такой же отчаявшийся и преисполнившийся.
– Да он скорее влепит нам вторую отработку, чем разрешит каждому свой доклад рассказать! Он же предельно ясно сказал нам, чтобы мы вместе ему отработку сдавали. Один доклад на двоих. – Прекратив испепелять полку с книгами по вышмату, брюнет переводит раздражённый взгляд на меня. – И если бы не ты, твоё долбаное упрямство и бегство, мы бы были готовы, птичка! – Шипит он тихо, чтобы не привлечь внимание библиотекарши.
– Хочешь сказать, это я во всём виновата? – Ощериваюсь в ответ. – Если бы ты по-человечески ко мне относился, то всё было бы иначе.
– Если бы да кабы! – Огрызается Глеб и откидывается на спинку стула. Прикрывает лицо ладонью. – Поздняк метаться. Надо работать с тем, что имеем.
– Я за то, чтобы попробовать сдать в одиночку. Включить дурака и сделать вид, что неправильно его поняли. Всё-таки мы первокурсники. Вторая неделя учёбы. – Закусываю губу, чувствуя, как от отчаяния и страха, что всё прогорит, щемит в груди.
– Не зря перекрасилась, – язвительно фыркает Соколовский, глядя на меня из-под «козырька».
Ощущая неистовое желание придушить парня на месте, хватаю конспекты и доклад, кидаю их в сумку и направляюсь к выходу.
Перед смертью не надышишься. Будь, что будет.
Глеб нагоняет меня на лестнице. Я с суровой миной на лице топаю на третий этаж, где находится кабинет Разумова. В голове пульсирует мысль, что я, во что бы то ни стало, сдам сегодняшнюю отработку. С Соколовским или без него. Тянуть за собой тонущий балласт, который не может согласиться со мной даже в мелочи, – занятие для клинических идиотов. Но не для меня.
Кабинет, несмотря на то, что всего лишь вторая неделя учёбы, кишит студентами. Я застываю в дверях от удивления и осознания, что Виктор Сергеевич – один из тех принципиальных преподов, с которыми лучше не связываться. А в идеале – получить автомат, не пропуская ни единой лекции.
А я уже вляпалась по самые уши.
Чёрт!
Соколовский, который нёсся следом, врезается в мою спину. От неожиданности я пошатываюсь и уже лечу носом вниз, целоваться с полом. Но в последний момент Глеб хватает меня за шиворот и возвращает в вертикальное положение.
– Бедовая, – низко басит мажор. Хватает меня за широкий рукав джинсовки, будто ему противно взять меня за руку, и, таким образом, тащит за собой к последней парте.
– Эй, пусти! – Вырываюсь, так и не дойдя до цели Соколовского. – Я не собираюсь там сидеть. Первой сдам отработку и свалю. А ты делай, что хочешь. Хоть до вечера прячься за чужими спинами.
