Жена авиатора - страница 20

Чарльз! Мое сердце трепетало при этом имени, как будто на короткое мгновение я стала одной из плеяды летчиков, этих баловней судьбы. И он был здесь, позади меня! Я почти забыла об этом, хотя полностью доверилась ему. Без единого сомнения я отдала в его руки свою жизнь, уверенная, что он о ней позаботится. И в это мгновение, первое мгновение полета, когда подверглись сомнению законы гравитации – такому же сомнению подверглись и мои жизненные принципы. До этой минуты я держала себя в руках. Но потом моя жизнь была передана мной, буквально и фигурально, человеку, который сидел позади меня. Человеку, несшему меня по воздуху и делавшему все, чтобы я не упала вниз. Моя судьба больше не принадлежала мне: какая разница, что я планировала сделать сегодня, завтра, в следующем году. Мне нужно было лишь подчиняться ему и быть, существовать, как простейший организм. Как птицы, парящие надо мной.

Все страхи улетучились. Разве я всегда не мечтала, чтобы кто-нибудь увез меня далеко-далеко? Я постоянно твердила себе, что жизнь – это не волшебная сказка, но в глубине души надеялась, что это не так. Да и какая молодая девушка не мечтает о герое, который освободит ее из башни одиночества? Я не составляла исключения, разве что была более усердной в создании этой башни из слоновой кости собственной конструкции с фундаментом из книг, со стенами из булыжников чувства долга, со страхами и сомнениями – засовами на окнах.

И вот я здесь, унесенная бог знает куда – выше всех башен, дальше всех засовов, – наедине с самым героическим из людей.

Мне страстно хотелось увидеть его лицо, убедиться, что он реальный, в конце концов. Но я не осмелилась повернуться назад. Я не представляла, как это возможно. Ветер с силой прижимал меня к сиденью. Мне требовались все мои силы, чтобы повернуть голову налево или направо, вверх или вниз. Проще всего было смотреть вперед.

Что я и делала. Постепенно напряжение спало, и я восторженно глядела на землю, летящую подо мной, дивясь тени самолета, бегущей за нами даже в этом утреннем полусвете, как хвостик. Мои уши привыкли к реву двигателя, и он превратился в легкий шум. Глаза все еще горели и слезились, но я уже привыкла к холоду. Ноги и руки застыли, но я этого не чувствовала. Мне хотелось навечно остаться в небе, кружить над этой долиной. Я радовалась гладкой земле, летящей подо мной, полям, на которые мы могли приземлиться, если необходимо. Я не могла себе представить, как он летел над этой огромной, холодной поверхностью воды бесконечные часы. Как бы он смог приземлиться, вернее, приводниться, если бы возникли непредвиденные трудности? Никак. И все же он полетел, зная это.

По некоторым признакам я поняла, что мы постепенно снижаемся: сплошные массивы зданий стали превращаться в отдельные дома, рядом с которыми можно было даже рассмотреть людей. Через некоторое время я смогла различить, что люди эти прыгают и машут руками. Я рассмеялась – они выглядели такими счастливыми и необычными, как ожившие примитивные древние рисунки в пещерах. Я пыталась махать им в ответ, но поток ветра стремился вырвать руку из сустава, поэтому я снова изо вех сил прижала ее к телу, надеясь, что Чарльз не заметил моих попыток.

Теперь уже на горизонте вырисовывалось летное поле, сначала далеко, но потом все ближе и ближе, деревья снова стали большими, и их верхушки оказались как раз под нами, потом рядом, потом выше… и мы коснулись земли. Мы помчались по полосе поля так же быстро, как и при взлете, снова я почувствовала землю – ухабистую, изрытую колеями, и мои зубы громко застучали. Хотя я жевала резинку все время, она больше не помогала, став просто куском резины. У меня заложило уши.