— И как ты себе это представляла?
Я видела боковым зрением его ходящий ходуном кадык. Кирдык ему, кирдык… Прибавила шагу. В противоположную от машины сторону.
— Придумали бы. Разные ситуации у людей бывают, но люди как-то находят решения, удовлетворяющие интересы обоих родителей. В Библии же сказано: ищите и обрящите. Но ты не искал, ты слинял… От ответственности. Алименты никто не отменял.
— С процентами хочешь взыскать?
Он схватил меня за локоть. Хотел за локоть, а получилось только синтепон поймать, так быстро я шла. Даже вырываться не пришлось. Прикосновения не заметила — его не было. Мелькнуло только кольцо: обычное золотое. Стандартное. Ну… К какому размеру привык…
— Мне твои деньги не были нужны ни тогда, ни, тем более, сейчас. Заплати ты за квартиру, у меня бы не появилось подруги. Настоящей. Впервые за всю жизнь.
Я не стала добавлять, что эта подруга развела меня с ним и выдала за другого. Ну и вообще убеждала, что в одну воду дважды не войдешь. Даже с подачками Андрей не перестал бы быть бывшим. За два года не предпринял же попытки сделать наш брак хотя бы гостевым.
— Я сдала ей комнату, и она присматривала за Лешей…
— Когда ты по свиданкам бегала? — перебил он меня и теперь удачно схватил: за локоть.
Не за горло же взял, и я ответила спокойно:
— Да, а что? Ты же не скажешь, что хранил мне верность два года? Или это другое? Яйца трещали, да? А у баб, знаешь ли, это место тоже чешется…
Я вырвалась и вцепилась в букет обеими руками. Снова прибавила шаг. Десять тысяч шагов не нахожу, так хоть сердцебиение повышу!
— Ни дня не пожалела, да? — дышал он мне в затылок.
Идти рядом не получалось из-за толпы.
— О чем жалеть? Сунил был замечательным отцом твоему сыну. И замечательным мужем твоей жене.
— Обо мне не пожалела ни разу? — рычал он снова сбоку.
— Что вообще замуж за тебя вышла, пожалела. Что аборт не сделала, тоже жалела. Надо было посмотреть на тебя в деле — в чужой стране. Но я же наивная была. Верила, что и в горе, и в радости, а не только хвостиком за мужем. Подождал бы годик, как я просила, принесла бы вторую зарплату, стало бы легче.
— Да при чем тут деньги?
Андрей снова попытался схватить меня за локоть, но под моим взглядом передумал. Не стушевался, но начал держать руки при себе. Еще бы и со словами так же себя вел, цены бы ему не было! Как не было цены нашему семейному счастью, а он решил назначить цену в полторы штуки баксов. Дешево так, а теперь удивляется, что я сержусь!
— Ты поехал к дяде за деньгами. Получил? Рад? Доволен? Не велика потеря, первая жена и первый ребенок. Не велика, как вижу… Ни разу не позвонил!
Теперь я остановилась — подняла букет с желание отхлестать его по морде веником. С неистовым таким желанием!
— У меня все хорошо! — проскрежетала я. — У меня все прекрасно! И все, что мне от тебя нужно — российское свидетельство о разводе. И если ты будешь супер-найс ко мне, то договорись в паспортном отделе, чтобы мне за два дня паспорт сделали. Сама я не справлюсь с российской бюрократией.
— Зачем тебе паспорт? — спросил, когда я опустила букет и снова увидела его лицо. — Ты же жить тут не собираешься. Оставь во внутренним фотографию двадцатилетней девушки…
— А мне нравится сорокапятилетняя баба. Представь себе, я себе нравлюсь! Помнишь песенку? Ты нашел моложе, чем я, у тебя другая семья, что же это было, скажи, миражи? — не спела, а всего лишь продекламировала я. — Все обиды прошли, Андрей. Я не хочу ворошить прошлое. Я живу сегодняшним днем. Мы уже вошли в возраст, когда дорога каждая минута.
