Квартира в самом центре, с евроремонтом и пустым холодильником, который я не собиралась заполнять: вокруг полно кафешек и ресторанов. Да и готовить для одной себя нонсенс, булшит, как говорят в наших заокеанских краях.
Еще в квартире есть большая мягкая кровать, а это единственное, в чем мое уставшее тело сейчас нуждалось. Вот завтра уже будет кофе и в дополнение к нему прочая неполезная еда. Еще будет ванна — я точно ее приму, потому что в засушливой Калифорнии мне не позволяет это сделать совесть, а так порой хочется! Счетчик на воду в наших апартаментах стоит лишь у меня в голове. Все эти годы фиксированная сумма за пользование водой включена в общую квартплату, но я приучила себя выключать воду даже между чисткой зубов и ополаскиванием: ответственность за сохранение природных ресурсов должна контролироваться не высокой ценой воды и штрафами за перерасход, а совестью… Этой ненужной в современном мире составляющей души.
Может, правда, Романна виновата, что совесть в отношении природы включилась у меня по полной? Договор аренды запрещал нам держать животных, но мы с детьми ездили в местный приют выгуливать собачек, радуясь, как дети, когда им находились хозяева. Первые карманные деньги Алекса тоже животного происхождения: он выгуливал соседских собак и навещал кошечек в домах отпускников. Интересно, не проживи мы всю жизнь в квартире, у меня тоже был бы уже домашний приют, как у Романны?
Нет, не в квартире дело. Сунил не любил животных… Нет, не так. Ему не нравился беспорядок, ими вызываемый. Детей он тоже скрупулезно приучал к чистоте. Давали о себе знать его немецкие корни. Нет, его немецкая среда обитания. После второй мировой индусский дедушка остался на подвластной Британии территории, но по крови Сунил даже через три поколение “немцев” оставался чистокровным индусом. В Штаты он приехал просто поучиться и так тут и остался.
Предложение записать детей в немецкую школу изначально было шуткой: Сунил пытался убедить меня, что русский язык в Штатах такое же бесполезное знание, как и знание немецкого, но наши дети по моей инициативе продолжили в субботу ходить в русскую школу, а по воскресеньям пошли в немецкую. Правда, Элис это не помогло… Она понимает русский, но не говорит, а знания немецкого папочка давно уже не тестировал. Ему было неинтересно.
— Оставь ее в покое. Дай ей просто жить.
Я оставила — перебивается с четверки на тройку и ладно. Все равно Элис не будет конкурировать с целеустремленными индусами в технической сфере, а американские девочки такие и есть. Мягкие, добрые, улыбающиеся и — ну и все.
Маленький же Алекс болтал со мной на немецком, не задумываясь о том, что я ни слова не понимаю. Однажды по этому поводу даже вышел конфуз. Мы выбирали книжки в русском отделе местной библиотеки, и Алекс рассказывал мне какое-то стихотворение, судя по конечным звукам и ритму. Рядом просматривала книги русская бабушка и подозрительно на нас поглядывала. Убедившись, что я русская, она спросила, откуда ребенок знает немецкий? Алекс ответил за меня: от папы. Да, он никогда не называл Сунила папой дома, но за пределами нашей квартиры в разговоре этот его титул проскальзывал постоянно.
— Как ты могла выйти замуж за немца?
В свой вопрос русская бабушка вложила высшую степень обиды.
— Он немецкоговорящий индус, — добила я ее окончательно, а если бы рассказала историю нашего знакомства, то из библиотеки бабушка уже бы не вышла никогда, и я ее пожалела.
