Понятнее мне не стало.
— О чем я должна была подумать?
Ксэнар ответил после недолгой заминки, в которую уместилось все его недоверие и непонимание:
— В ночь после нападения. Ты помнишь разговор с Сэнаром?
Я медленно покачала головой. Для меня после стычки с нечистью сразу наступило утро следующего дня. Тревожное и странное, полное смутного беспокойства. Я чувствовала, что ночью что-то произошло, но не знала что. Теперь знала.
Я пила чай с царем и забыла об этом… есть из-за чего беспокоиться.
Этот неудобный провал в памяти решено было списать на нервное перенапряжение и настойки Ллэт, которыми она поила меня в полубессознательном состоянии. А Ксэнару пришлось объяснять мне все заново. Самому.
Про положенную мне за героизм награду я слушала, постепенно закипая.
— Нас спас Ислэ. Я ничего не сделала, — ответила я резче, чем следовало бы. — Почему меня пытаются одарить, хотя я не заслужила? Если бы я не уступила Агнэ, мы бы не пошли на болота и Ислэ не ранили бы!
— Ты не виновата в том, что случилось, — качнул головой Ксэнар.
Но я чувствовала себя виноватой, чувство это было очень настоящим. А вдобавок к тому меня терзала изматывающая неясность моего положения. Мне нужно было понять, что именно происходит и что я делаю не так, и в тоже время я не хотела, чтобы все прояснялось. Было страшно.
— Рагда.
— Просто… можно мне подумать?
Ксэнар кивнул.
— Я могу идти? — спросила его, вставая со стула, но вместо ожидаемого разрешения идти услышала серьезное и вроде бы даже заботливое… хотя последнее совсем не вязалось с тем образом царя, который успело составить мое воображение:
— Что с тобой происходит?
— Да ничего. Что со мной может происходить? — растерялась я, не зная, стоит ли продолжить стоять, или нужно сесть обратно.
Ксэнар разрешил мою проблему просто — он сам встал и отошел к окну.
— Что бы ни случилось в будущем, мне хватит сил, чтобы защитить вас, — говорил царь уверенно, но на меня даже не глянул, найдя что-то занимательное в пейзаже за окном. Создавалось впечатление, что убедить он пытается в первую очередь себя.
Теперь я забеспокоилась всерьез. Значит, не так просто им далась победа, как мне показалось сначала…
Я подошла, почти подкралась, к царю, желая видеть его лицо, когда задам вопрос:
— У нас большие проблемы, да?
— Проблемы? — переспросил он, словно не понимая, что я имею в виду.
— Сэн сказал, что раньше нечисть на поселения не нападала. И Моховик… ну ведь вряд ли для него является обычным делом просыпаться посреди своего заболочивания, так ведь? Я теперь знаю, он должен был умереть в том озере и превратить его в болото. Разве нормально для такой большой нечисти пробуждаться и куда-то брести во время уже начавшегося разложения?
Ксэнар посмотрел на меня. Непроницаемый спокойный взгляд и общая скупость его эмоций злили. Я не знала, как стоит себя вести с царем. Было непонятно, раздражают его мои расспросы или нет. Признает ли он за мной право беспокоиться и переживать? Задавать вопрос.
— Мне никто не хочет говорить, сколько эва погибло. Про раненых я знаю. Двадцать семь, если считать Ислэ. А убитых?
— Шестеро. Двое разведчиков, три стражника и купец из Серебряного города.
— А Моховик?
— Мне хватило сил отогнать его от стен поселения. Моховик вернулся в озеро.
Я топталась рядом с царем, переминалась с ноги на ногу и хотела что-то сказать, но не знала что.
Ксэнар почему-то решил, что я боюсь. Взял зачем-то мою руку в свои и пожал, согревая прохладные пальцы в теплых ладонях. Считал, наверное, что это придаст особый вес его словам.
