Университет был нашей нейтральной зоной.
Днем я приезжал сюда, чтобы убедиться – она добралась до университета. С ней все хорошо.
А вечером провожал до дома. Чтобы знать, что она уходит одна. Ночует одна. Что спит в одиночестве. Что иногда такими ночами – она вдруг – вспоминает меня.
Диана не жила в Санкт-Петербурге, куда я отправил их с матерью несколько лет назад. Это все, что я знал. Маленькая приезжала сюда учиться, сдавала сессию и отчаливала обратно.
Куда?
Не знаю.
Всегда боялся знать. Потому что сердце в такие моменты, твою мать, начинало стучать бешено в желании узнать о ней все.
А этого делать было нельзя.
Хуже будет. И ей, и мне. Всем хуже будет.
Если я хоть раз позволю себе сжать ее в объятиях – руки разомкнуть я уже не смогу. Решение сорваться и увезти ее обратно в Волгоград перечеркнет здоровую сущность.
Я глянул на время: последняя пара закончилась. Где же ты, маленькая? Ты должна выйти. С минуты на минуту. Я прищурился, жадным взглядом окидывая толпу – студенты посыпались из здания веселой гурьбой.
И в этой толпе не было ее.
Твою мать.
- Маленькая, ты заставляешь меня волноваться, - прохрипел я, до безумия сжимая руль новой бездушной тачки.
В полной тишине мой голос потерял человеческие окраски.
Я подался вперед, содрогаясь от жажды. Жажды увидеть ее.
Минуты тянулись вечностью, пока она не вышла.
Диана была не одна.
С сумкой наперевес она вышла с каким-то парнем. Они учатся на одном курсе. Фролов.
На хрена я это знаю? Больной придурок. Я изучил каждого, с кем она учится и дружит. Хотел знать о ней максимум, который безопасен для нас двоих.
В рации раздается голос Коли:
- Эмин Булатович, я прослежу. Как обычно. Вам небезопасно здесь находиться.
Ты прав, Коля: небезопасно для нее. И для этого парнишки.
Вот только как обычно не подойдет. Я рывком схватился за дверную ручку, собираясь о многом напомнить ей. О своей любви, например.
Но тут же опомнился.
Что ты творишь, черт тебя раздери?
До сих пор считаешь, что она принадлежит тебе?
Я сцепил челюсти и отпустил. Расслабился, вытянул ноги, опустил ворот на шее. Чтобы дышалось легче.
Так сильно ныла душа только в первый раз - когда приехал увидеть ее на первом курсе. Это было спустя год после того, как Диана с матерью отбыли из Волгограда.
Потому что в первый год было не до нее. Совсем. Я остывал, приходил в себя, решал проблемы. А после всей заварухи этих проблем было по горло.
Я замер, прислушиваясь к тишине. И взгляда от пары не отрывал. Фролов с улыбкой ей что-то говорил, Диана держала дистанцию.
Я сверну тебе шею, Фролов Евгений Олегович.
- Смертник, - процедил я, - завтра вылетишь отсюда как пробка.
Я быстро опустил окно, впуская внешние звуки в новенький салон.
Ее шаги. Легкие, нежные.
Ее дыхание. Мне казалось, я его отсюда слышу. Оно до самого нутра проникает, внедряя образы и проигрывая их в голове. Она красиво дышала, когда я трахал ее.
Всегда, кроме нашего последнего раза – в последний она плакала. Я оставил ее рыдать на коврике.
А когда пришел – она была убита. Морально убита. Она отстригла свои волосы - мне назло. Все пошло под откос. В бездну. Проблемы, ее психика, моя повернутость.
Я тихо выдохнул. Диана резко остановилась - на ее нежном и красивом личике показалось недовольство. Она что-то ему сказала, а после каждый пошел своей дорогой.
Жить будешь, парень. Спасибо этой девочке скажи, она у меня умная.
Я схватился за передачу и медленно вырулил отсюда. Увидел и хватит. Дальше табу.
