– А как ты здесь оказался? – решаюсь я поинтересоваться.
Слышу, как Глеб фыркает, а потом отвечает:
– Вышел прогуляться. Я часто так делаю, воздухом дышу, мысли очищаю…
Недоверчиво приглядываюсь к Глебу. Вроде бы говорит он искренне, но… подозрительно…
Стоп, а что тут подозрительного? Я что, готова обвинить Глеба в том, что на меня напали? Ну, глупость, зачем это ему?
Мы там мило и тепло пообщались ночью в кафе. Наладили, а точнее, установили контакт. Я Глебу не враг, нет для вражды причин.
Это у меня нет. Может, они есть у Глеба? В конце концов, между ним и моим мужем точно не все так просто.
Но это тоже не повод. Я-то ничего Глебу не сделала. Плохого.
Мы заходим в дом. Глеб устраивает меня в кресле и ненадолго уходит. Возвращается с аптечкой и с бутылкой коньяка.
Хмурюсь, косясь на алкоголь. Глеб открывает бутылку, наливает ее содержимое в два бокала, которые достает из шкафа, и протягивает мне один.
– Зачем это? – спрашиваю я.
– Я же сказал, дезинфекция. Для нервов.
Он залпом выпивает коньяк из другого бокала, продолжая при этом протягивать мне второй. И я беру его, только вот пить пока не спешу, отставляю на столик. А Глеб садится передо мной на корточки, открывает аптечку.
– Так, – он осматривает мое колено, – джинсы на выброс. Хотя сейчас модно все такое – дырявое. Снимай.
Я послушно встаю, быстро и бездумно стягиваю джинсы и сажусь обратно. Действую на автопилоте – когда таким тоном со мной разговаривали родители, я беспрекословно подчинялась. И только когда Глеб обильно поливает ссадину перекисью, понимаю – черт, а я ведь сижу перед посторонним мужчиной в одних трусах. Красивых, дизайнерских и кружевных. Пытаюсь прикрыться рукой, аккуратно и незаметно. И обтягиваю футболку как можно ниже.
Но Глеб на то место совсем не смотрит. Он сосредоточенно промакивает мое колено ватным диском. Больно. Я жмурюсь и ойкаю.
– Выпей коньяк, – настойчиво предлагает Глеб, – дальше больнее будет, – он достает из аптечки зеленку-карандаш. А у меня глаза расширяются в предвкушении, как будет щипать. Ох, сто лет я не разбивала коленки и столько же не пользовалась зелёнкой. Но ощущения эти незабываемые.
Тянусь рукой за бокалом и осушаю его. Крепость и тепло разливается в груди, приятное ощущение… а Глеб, между тем, начинает мазать мою ссадину.
Старательно не дергаюсь, хотя очень больно. И вдруг Глеб, закончив, начинает дуть на обработанную коленку.
Я дезориентируюсь на несколько секунд, наблюдая, как Глеб вытягивает губы трубочкой и заботливо выпускает прохладный воздух на поврежденное место. При этом он еще и гладит пальцем кожу под коленкой. Не нагло, без намёков, просто и нежно.
Странное ощущение. Мне приятно. Я даже начинаю улыбаться. Обо мне так не то что муж, даже мама не заботилась. "Не ной, – говорила она, – терпи, дочь. Это наша женская доля".
– Спасибо, – почти шёпотом произношу я. Расслабленно кладу голову на кресло, возвращая Глебу бокал. Но он его не забирает, поднимается и подливает мне еще. И я без сопротивления выпиваю. – Посижу немного и вызову себе такси.
– Места в доме много, оставайся, – предлагает Глеб, наливает коньяк в свой стакан и садится в кресло, что стоит рядом.
– Не зря ты предлагал мне остаться сразу, - снова вырывается нервный смешок. – Но я все равно уеду.
Я понимаю, что смотрю теперь на Глеба по-другому. Он, можно сказать, меня спас, хотя… Ой, но все равно смотрю на него по-другому.
