Странный двор с телегой. Сумасшедший мужик чуть ли не в поддевке. И в довершении ко всему, мобильник не ловит. Кто-нибудь скажет мне, наконец, что здесь происходит?
Естественно, никто не спешил что-либо объяснять. Во дворе по-прежнему было безлюдно и тихо, ворота — надежно заперты, а в сплошном заборе не наблюдалось ни щелей, ни оторванных досок. Еще раз встречаться с неадекватным типом в раритетной одежде категорически не хотелось, даже если выяснится, что через его склад все-таки можно пройти в театр, так что оставался последний вариант и одна единственная незапертая дверь. Та, через которую я сюда попала.
Мысль о повторном путешествии по узкому, беспросветно длинному тоннелю не радовала. Но, если выбирать между бородатым хамом и упертым бывшим, я абсолютно точно предпочту Егора. От него хоть знаешь, чего ожидать, да и отбиться проще, пусть не сразу и с крупными моральными потерями. А еще, есть вероятность, что он уже ушел, времени-то прошло немало.
Ободренная этими соображениями, я решительно потянула на себя большую, покрытую пятнами ржавчины ручку и… Застыла на пороге, категорически отказываясь верить тому, что вижу.
Коридора не было. Вот так вот просто: не было, и все. Вместо него за дверью обнаружилось еще одно помещение — на этот раз небольшое и совершенно пустое, если не считать стола, колченогого стула возле него и охапки бесформенного тряпья в углу.
Я медленно, как во сне, отступила...
Аккуратно закрыла дверь…
Огляделась...
Снова открыла…
Ничего не изменилось. Комната. Стол. Стул. Тряпье. И никакого прохода.
Изумление, непонимание, оторопь, испуг, медленно перерастающий в ужас. Я словно оцепенела — стояла на пороге, не в силах двинуться с места. Мысли стали вязкими, в голове нарастал невнятный, тягучий гул, а в горле застрял комок. Я все сглатывала его... сглатывала... и никак не могла проглотить.
От накатывающей паники спас звук.
Невнятный глухой стон неожиданно пронесся по помещению, отразился от стен и растаял где-то под потолком. Потом куча тряпья в углу шевельнулась, двинулась и покатилась к центру комнаты, оказавшись при ближайшем рассмотрении парнишкой лет тринадцати, связанным по рукам и ногам и с кляпом во рту.
Если бы передо мной был взрослый мужчина, я бы еще подумала, подходить или нет. Но там, на грязном полу, лежал мальчишка, почти ребенок, и он явно нуждался в помощи. Это вывело меня из оцепенения, вытеснив на время все остальные мысли. Я бросилась вперед, вытащила грязную тряпку у него изо рта и...
— Там на столе нож, — отплевываясь, тут же подсказал парень. — Быстрее.
Быстрее не получилось. Сначала вообще показалась, что веревка не пеньковая, а железная, и мне ее никогда не перепилить. Но потом я сообразила, что надо просто прикладывать больше усилий, и дело пошло на лад. Первым делом я освободила мальчишке руки, а с путами на ногах он справился уже сам. И, надо сказать, гораздо лучше и легче меня.
— Спасибо, подруга, выручила.
Парнишка отбросил в сторону куски веревки и гибким, слитным движением поднялся с пола. Я даже не успела заметить, как это произошло. Миг, и он уже стоит, улыбаясь мне широченной, почти неотразимой улыбкой, которую не портили даже многочисленные кровоподтеки на лице. Рыжий, вихрастый, конопатый с аккуратным, чуть вздернутым носом. В невысоких мягких сапогах и рваной, пропыленной одежде.
— Если понадобится помощь, приходи к Гусю, или просто в Гнезде спроси Лиса. Лис, это я, — представился мальчишка. — Там меня каждый призрак знает. Ты, кстати, чья?
