Однако реальность гнусно ухмыляется мне в лицо. Всё происходящее случилось со мной по-настоящему!
Смерть брата, появление Багратова, предложение о фиктивном браке, перестрелка, погоня, похищение… Жуть какая-то. Теперь я нахожусь в медицинском центре. Судя по всему, он из закрытых и очень дорогих.
После ухода медсестры я осторожно отсоединила капельницу, поморщившись, и прогуливаюсь по просторной палате, разминая ноги.
Подойдя к зеркалу, натыкаюсь на своё отражение и сразу же отхожу, не желая в подробностях знать, насколько плохо я сейчас выгляжу. Синяк на пол лица с одной стороны. Здоровенная шишка с другой стороны. Волосы висят сосульками. Хоть очки на носу — новые. Кстати, почему новые? Я помню, что мои очки разбились. Эти очки новые, но диоптрии те же. Ведь я чувствую в них себя комфортно и вижу всё.
Подхожу к окну. Второй этаж. Решётки.
Ясно.
Осторожно приоткрываю дверь палаты, чтобы оценить обстановку в коридоре. Сразу же натыкаюсь на взгляд охранника, сидящего прямо напротив двери. Ещё двое громил стоят по бокам двери.
Прикрываю дверь, прислонившись к ней спиной.
Я — пленница. Сбежать не получится. Да и как отсюда бежать? В одной больничной рубашке, надетой на голое тело, и в резиновых тапочках? Увольте…
— Как она?
По ту сторону двери слышится голос Багратова. Я начинаю паниковать. Видеть его и разговаривать с будущим фиктивным мужем совершенно не хочется. Тогда я быстро ныряю под одеяло, притворяясь спящей.
Раздаются тяжёлые, уверенные шаги. Уже в палате. Шорох колёсиков кресла по полу. Слышится пряный аромат мужского парфюма… Он очень плотный и будоражащий, сразу ложится плотным коконом, пленяя.
— Соломонова, ты не спишь. Моя охрана доложила, что ты пыталась покинуть палату.
Шелест целлофановой упаковки. Он кладёт что-то поверх одеяла.
— Что это? — шёпотом интересуюсь я, забыв, что хотела притвориться спящей.
— Открой глаза, узнаешь.
Я осторожно открываю глаза. С удивлением разглядываю… букет цветов, лежащий поверх одеяла. Эдельвейсы. Неожиданный выбор. Оборачиваюсь на Багратова. Жёсткое волевое лицо. Ломаный изгиб губ в вечной усмешке:
— Только не стоит придавать букету эдельвейсов особенное значение. Это не символ моей великой любви или преданности. Просто…
— Просто символ того, что тебе захотелось пустить пыль в глаза? — язвлю в ответ, не удержавшись.
Но неприятный осадок внутри всё равно остаётся. Почему просто нельзя было подарить цветы и не пытаться при этом ткнуть носом в грязь?
«Потому что ты выглядишь, как пугало огородное!» — подсказывает внутренний голос.
— Зачем ты здесь? — спрашиваю я.
Взбиваю подушку и подкладываю её под спину. Устраиваюсь поудобнее, скрестив руки под грудью.
— Убери букет. Никогда не любила…
— Эдельвейсы?
— Мёртвые цветы. Если я захочу гербарий, я дам тебе знать.
Багратов оставляет мою колкость без ответа. Зато подкатывает кресло к кровати ещё ближе. Я едва удерживаюсь от желания вжаться в стену и слиться с ней. Благо, моя кожа сейчас почти одного цвета со стеной — цвета топлёного молока. Мужчина, даже сидя на кресле, подавляет меня своей массивной фигурой, упакованной в дорогой костюм и рубашку. Всё чёрное.
Природа наделила Багратова широченными плечами и высоким ростом. У него хорошо развита мускулатура. Видно, что он активно посещает спортивный зал и не пренебрегает физическими нагрузками. Под идеальными линиями костюма угадывается не менее идеальный рельеф тела.
