Колетт опустилась на край кресла и замерла, сложив руки на коленях.
– Нам нанес ранний и весьма неожиданный визит не кто иной, как граф де Грамон, – проговорила Элеонора де Сен-Илер. – Он просил твоей руки, и я дала свое согласие. Граф велел назначить свадьбу как можно скорее, а потому вы обвенчаетесь еще до наступления нового года.
Оставшиеся до бракосочетания две недели прошли для Колетт как в тумане. Свадьба такого видного жениха, как граф де Грамон, должна была сопровождаться пышным балом и пиром, на котором приглашенные смогут поглазеть на новобрачных и отведать баранину по-наваррски и пирожки с зайчатиной. Обычно приготовления к свадьбе занимали длительный период, должна была состояться помолвка, а затем пройти приличествующее время, но для де Грамона, кажется, запретов не существовало. Колетт не знала, как он убедил матушку, дядю и тетю выдать ее замуж всего через две недели, но проделал он это блестяще. Она не знала, что граф сказал им. Не знала, почему выбрал именно ее. Знала лишь одно: что не желает становиться женой этого богатого высокомерного глупца, а хочет, чтобы Ноэль стал ее мужем.
Тетушка Матильда написала Ноэлю письмо, в котором извещала о грядущем торжестве; из владений де Котенов пришел ответ, состоявший сплошь из куртуазных фраз и содержавший обещание приехать за день до свадьбы. Колетт не знала, во что верить, на что надеяться. Она оставалась безучастной к подготовке и целыми днями просиживала в своей спальне, окна которой выходили на улицу. Колетт ждала, когда появится Ноэль. Может быть, он скажет ей слова… те самые слова, которых она так ждет. Может, он побеседует с родителями и те согласятся отдать Колетт за него…
С каждым днем надежда эта таяла. Колетт позволяла делать с собою все, что надлежит невесте. Она покорно слушала матушкины наставления – и даже улыбалась иногда, но так и не получила ответов на свои вопросы. Граф оказался весьма скуп на объяснения и ни разу не объявился у де Котенов, предпочитая встретиться со своей будущей супругой у алтаря.
Что побудило его так поступить? Неужели у человека, который является другом Генриха Наваррского, не нашлось на примете другой невесты – не обедневшей, более красивой, менее покорной чужой воле? Или же ему и необходима покорность? Граф говорил с Колетт лишь однажды, на том проклятом балу. Больше она не выезжала ни разу. Девушка молилась целыми днями, готовясь к поспешному замужеству, которое свершалось так быстро, словно Колетт и граф… согрешили.
Колетт была невинна, однако теплые отношения со служанками и мадам Ромей сослужили прекрасную службу. Она знала: бывает плотский грех, который многие считают наслаждением, и лишь после свадьбы он перестает быть грехом и становится частью супружества. И если свадьбу справляют быстро, значит… значит, возможно, между мужчиной и женщиной произошло нечто запретное.
Что случилось между нею и графом де Грамоном, что?! Дерзкий и глупый разговор?
И Ноэль все не ехал…
За два дня до торжества граф прислал Колетт подарок – шкатулку, завернутую в отрез огненного шелка. Когда Колетт развернула шелк и откинула крышку шкатулки, то не смогла сдержать восхищенного вздоха. На плотной темной подушечке переливались драгоценными искрами изумрудное ожерелье, браслет и серьги; к подарку прилагался листок бумаги, на котором изящным почерком было начертано всего три слова: «К вашим глазам».
