Договорить Питер ей не дал, неожиданно рявкнув:
– Откуда у тебя номер телефона журналиста?
Я чуть не клацнула зубами от страха.
– В газете был напечатан… – неумело врала Катрин.
– Откуда у тебя номер телефона журналиста? – всё тем же тоном повторил вопрос следователь, двигая челюстями как створками капкана.
– Одна старая знакомая когда-то давно дала, ещё когда я устраивалась в резиденцию.
– Имя, контакты знакомой. Сейчас же.
– Я не помню, – заблеяла свидетельница, уставившись на свои пальцы, нервно теребящие грязный платочек.
– Окей. У тебя будет весь день и вся ночь, чтобы вспомнить, – невозмутимо сказал полицейский и кивнул Гарри.
– Не понимаю, что вы имеете в виду? – вскинулась Катрин. – Вы меня в тюрьму что ли хотите посадить? За что? Не имеете права! Я ничего не сделала!
Гарри подошел к ней сбоку и ловко защёлкнул наручники на запястьях. Я и глазом моргнуть не успела, как он, схватив Катрин за плечо, повёл её к выходу.
– Ииий! – завизжала женщина и рванулась ко мне. – Помогите, мадам! У меня дома дети одни остались! Что они без меня будут делать?! Ииий!
Я чуть не оглохла от визга, обрушившегося на меня со всех сторон, словно осколки разбитого хрустального фужера. В ушах зазвенело. Не давая себе отчёта, бросилась к Гарри с одним желанием – отобрать ключи от наручников и освободить воющую как сирена Катрин. Но тот проворно вытолкал вопящую бабу из кабинета и захлопнул дверь прямо перед моим носом. За спиной раздался спокойный насмешливый голос босса:
– Испугалась, да? Вот поэтому я и не хотел тебя брать в группу. Вы, женщины, особенно европейские женщины, – подчеркнул Питер, – такие импульсивные и жалостливые, что с вами невозможно работать.
– Я не из Европы, а из Азии, – пробурчала и растеряно села на свое место, мысленно перенесясь к детям бедной женщины, которые придут со школы и не дождутся сегодня матери. Никто им не приготовит угали (13) с сукумой вики (14), не сварит чая с молоком… От грустных размышлений меня оторвал противный Питер:
– Не жалей её. Я тебе попозже другой протокол покажу. Там много чего интересного про эту Катрин. И детей у неё нет, брешет она.
– Она же ими только что клялась, – всё ещё сомневаясь, произнесла я, подозрительно посмотрев на следователя. Может быть, это он и брешет, чтобы успокоить меня.
– Потому и клялась, что нет у неё никаких детей. И астмы у неё нет тоже, между прочим. Она здоровая как бык. А ты, наверное, уже себе картинку нарисовала. Голодные и оборванные дети ждут мамку на пороге убогой комнатушки в каком-нибудь из городских сламов (15), да? – и впервые за сегодняшний день засмеялся, показывая белые крепкие зубы.
Мне же было не до смеха. Не веря его словам, теперь уже я вперилась в него своими чёрными большими глазами и сухо спросила:
– Хорошо. Покажете мне документы. Но всё равно, у вас нет права сажать её в камеру. Звонок журналистам не преступление, а больше у вас ничего на неё и нет.
– О-хо-хо, – вздохнул Питер. – Конечно, нет. Но есть моя интуиция и есть некоторые детали, которые напрямую не относятся к смерти госпожи Эльсеке. Однако именно эти детали и могут быть ключом к убийству. Так-то. А давай-ка мы поговорим с горничной. Интересно, что она нам тут споёт, – босс снова устроился на стуле в позе грозной скалы. И вдруг неожиданно быстро повернулся ко мне и весело подмигнул, чтобы тут же отвернуться и насупиться как давеча перед Катрин.
