- Я ничего от вас не желаю. - говорю предельно искренне. Батенька наверное взвыл бы, услышав что я проворонил шанс скосить тридцать пунктов треклятого договора. Но будь я проклят ,если позволю хоть за все артефакты мира называть мать шлюхой и уходить с этим безнаказанно. - Я и так задержал вас, прошу прошения. Давайте к делу и избавим друг друга от ненавистного общества. Итак, да, отец изменил решение. Теперь я ваш счастливый жених. Надеюсь это не слишком вас огорчает, но даже если и огорчает поделать я с этим ничего не могу.
Валле прищуривается. Впервые мне кажется, что она не знала моих слов наперед.
- Так что некоторое время я буду иметь честь сопровождать вас куда вы там ходите, возможно попытаюсь немного за вами ухаживать. Уж не обессудьте и потерпите. Не думаю что это продлиться долго.
- Потерплю. - коротко роняет невеста. Я усмехаюсь.
- Это все. Вашего брата я не убью, по крайне мере постараюсь. Убедите его не злить меня на дуэли и он переживет ее с наименьшими потерями, разве что эго подсдуется.
Я встаю, встает и Валле.
- Я… благодарю вас. - говорит она странно серьезным тоном. - Я вижу как я вам отвратительна и все понимаю. Спасибо за вашу честность. Но позвольте спросить — чем я заслужила вашу ненависть?
- Ненависть? Я не ненавижу вас. - слова мои очень уж поспешны. Неужто почуяла волчью ярость?
- Вы сказали — избавим друг друга от ненавистного общества.
- А… ну… я в большей степени имел ввиду, что это вам мое общество ненавистно.
- Но я также не испытываю к вам ненависть, мистер Хардман. Презрение, гадливость и омерзение -да, но не ненависть.
Моя челюсть здоровается с полом.
- ЧТО?
- Простите если была резка. Мне показалось, мы говорим откровенно.
- Ты испытываешь ко мне омерзение? Ты ко мне?
- К вашему распущенному образу жизни, к вашим манерам, к отсутствию рационального и холодного зерна в ваших решениях.
Вот никогда не был чувствителен к критике, а сейчас задело. Чертовски задело! Это у меня жена второй батюшка будет?!
- Чтож, откровенность за откровенность, — рычу я. - Любой волк скорее лапу себе отгрызет, чем заберется на такую волчицу как вы.
Ее бледные скулы чуть розовеют.
- И это меня более чем устраивает. - гордо заявляет эта особа.
- Почему?
- Что, почему? - огрызается Валле, и я впервые слышу в ее голосе раздражение, хоть какое-то чувство. Что, задело все таки?
- Почему тебя устраивает быть обморочной уродиной?
- Вы забываетесь, мистер Хардман!
- Чем ты больна? Почему зверь тебя не лечит?
- Вам. Пора. - чеканят мне в лицо.
- Что-то тут нечисто. Не может двуликая болеть. Подойдите, - я протягиваю руку и обычно все волки меня слушаются. Не могут не слушаться. Эта же отшатывается.
- Уходите.
Обхожу кофейный столик. Хочу коснуться и понюхать ее кожу чтобы убедиться что у Виолетты Валле вообще есть зверь.
Она в ужасе смотрит как я приближаюсь. Без шуток на ее лице самый настоящий ужас.
- Да не бойтесь вы, я только… - беру ее за предплечье и в следующее мгновение меня отбрасывает. С грохотом пробиваю стеклянные двери, лечу через сад и переваливаюсь через ограду их имения.
Сваливаюсь кулем на мостовую, трясу головой.
Ничего себе! Поднимаюсь, отряхиваю костюм. Ну, Валле… Еще посмотрим кто кому «омерзителен».
3. Глава 3. Волк знает лучше
Из всех наших дел брак меньше всего касается посторонних; но именно в него посторонние лезут особенно часто.
Джон Селден
Следующим утром меня будит старик Халлен.
