Но он справился с собой и не сказал ей ничего. Более того, с лёгкостью дотащил рыдающую Шарлотту до их комнат — правда, Шарлотта от неожиданности и рыдать забыла. Ещё бы, её даже родной отец на руках не носил, а тут такое! А потом ещё начал рассказывать про свой посох и показывать — и впрямь любопытно. С Мадлен давно уже никто не говорил о магии — да и кому бы это было надо? Чему дома научили, ещё до замужества — то и ладно, а научили, как она сейчас понимала, немногому. Что ж, что есть — то и её. Не всем быть, как Жанно, бить врагов ей вовсе незачем. Или как его жена — тоже, говорят, боевой маг, вот диво-то!
Но слушать принца интересно, не в пример интереснее, чем покойного Ангеррана или любого из его ещё живых братьев. Потому что те умели только про последние городские новости да про придворные сплетни, а ещё — что у нас на ужин да чем заняться завтра. Принц же много где был и много чего видел, вот и пусть рассказывает.
После водворения всех детей домой за Мадлен и принцем очень скоро прислали от её высочества — пожалуйте, мол, к ужину. Мадлен позвала Николь и Луизу, велела накормить девочек и уложить потом их спать, а она заглянет к ним, как вернётся. Да, непременно заглянет, даже если они уже уснут. Пожелает им доброй ночи и поцелует.
По дороге до обеденной залы принц снова вцепился в её руку. Вроде бы и просто держит, но на самом деле — поглядывает, поглаживает, что-то изучает. Ну вот что там изучать? Эти его жесты изрядно беспокоили Мадлен — потому что она не понимала их смысла. И уже была готова выдернуть руку и спрятать, но они пришли.
Она порадовалась было, что сейчас принц проводит её к стулу, а сам сядет куда-нибудь поближе к хозяевам дома, но он потащил её с собой. Столы стояли в виде ворот — две опоры с перекладиной, и за той перекладиной сидели хозяева и почётные гости. Он-то, конечно, садится там — потому что брат хозяйки, а её для чего туда тащить? И ведь не просто потащил, а усадил! Прямо в голове большого стола, сам он уселся рядом с её высочеством Катрин, а Мадлен устроил рядом. Принцесса перехватила панический взгляд Мадлен и ободряюще ей улыбнулась, сказала: располагайтесь, дорогая, всё в порядке. Как ваша девочка, я слышала, она упала? Всё хорошо? Целитель не нужен? Вот и чудесно.
Что подавали за тем ужином, Мадлен не запомнила. Потому что принц всё время был рядом и смотрел на неё… да как хищник на добычу смотрит, так он на неё и смотрел! Водил носом, посверкивал в её сторону глазами, иногда касался её руки — кончиками пальцев, например, одалживая нож, или ноги — ногой под столом. И всё время спрашивал, чего бы ей хотелось, и подзывал слугу — налить вина или воды. За ней и в родительском доме так не ухаживали! Под конец она уже совсем потерялась и очень жалела, что ей не восемь лет, как Аделин, а то бы она непременно спряталась под стол и просидела там до конца трапезы. Но следовало держать лицо.
А после сладостей убила новостью принцесса Катрин. Она с сияющим лицом сообщила, что послезавтра прибывает жених дорогой Лионеллы граф Шалон, и по этому поводу будет большой праздник — с торжественной трапезой, песнями и танцами. Лионеллой звалась одна из двух пока ещё незамужних младших дочерей принцессы. А когда начали подниматься из-за стола и Мадлен просчитывала пути к незаметному отступлению, принцесса прямо обратилась к ней и сказала, что рассчитывает увидеть её, Мадлен, на празднике. И завтра придёт к ней, поговорить о платье и причёске. Мадлен оставалось только поблагодарить за заботу.
