Я простояла на остановке около часа. Думала, вдруг он вернется, а я ушла. Снег совсем засыпал мою шубу и волосы. Потом я поняла, что больше мы с ним не встретимся. «Дура!» – сказала я себе и отправилась домой горевать о Грише.
2
Утро было пасмурным. Снег уже не валил с неба, но низко ходили серые снеговые тучи. Настроения не было. Я вернулась домой в половине четвертого. Бродила по улицам и жалела себя. Потом, окончательно замерзнув, купила чизбургер в «Ваш хот дог» и отправилась домой.
Кофе не лез в горло без молока. Но оно, как обычно, закончилось. Гриша на звонки не отвечал. Как и его подруга. Я включила телевизор. В местных новостях показывали какой-то крестный ход. Я в этом ничего не понимала, но вроде говорили, что проспект перекрыт и все идут от Покровского храма в новый собор. Решила пойти посмотреть, а заодно надеялась встретить там Женьку. Мне казалось, что он должен там быть.
Я быстро собралась, на всякий случай надела платок вместо шапки и вышла на улицу. Звонили в колокола. Люди пели что-то и все как один крестились. Я попыталась влиться в толпу. «Ишь, в штанах она пришла в такой-то день» – сердобольная бабушка в цветастом платке меня не впустила. Я подождала, пока она удалится, и предприняла еще одну попытку. Пошла радом с молодежью. Девушки были в длинных юбках, но все улыбнулись мне и приняли в свой ряд. «А что за день сегодня?» – спросила я. «Перенесение мощей Святителя Митрофана Воронежского», – ответила мне одна из девушек – «Понятно», – пробормотала я в ответ. Но ничего понятно мне не было. Я не совсем понимала, что такое мощи и совсем не знала кто такой Митрофан Воронежский.
Вскоре мы начали входить в ворота нового собора, который построили напротив здания Управления РЖД. Я знала, что во время гражданской войны здесь был сквер, куда загнали непокорных революции людей и морили голодом. Люди тогда питались корой с деревьев парка. Это помогло им выжить. Я устремилась к выходу, но толпа втолкнула меня в ворота. Тогда я стала около забора. Я старалась высматривать Женьку среди одетых в красивые одежды мужчин, но это было безуспешно. Людей было очень много, а я стояла очень далеко. Когда основная масса уже вошла в собор, я вышла из ворот и отправилась домой.
Весь оставшийся день я пыталась сделать уборку в квартире. Я твердо решила, что нам с Гришей стоит пожить отдельно. Мне требовалось время, чтобы понять себя. Но на решительные меры в виде развода я готова не была. Поэтому я собрала Гришины вещи в два больших чемодана и выставила на лестничную клетку. Я знала, что если он войдет, то сможет меня уговорить, все объяснить и снова останется. Следующий день был воскресенье. После разговора с Женькой и сегодняшнего крестного хода я подумала, что можно бы и почаще заходить в церковь.
Наутро вещи Гриши пропали. Думаю, что он сам их и забрал. А звонить и стучать не стал, потому что обиделся. Может и лучше так, я не готова была к разговору с ним. Пусть поживет у родителей.
Я вышла рано, чтобы успеть к началу службы. К слову сказать, я никогда не была на службе в храме с самого начала. В детстве мы с мамой очень долго собирались и приходили обычно к середине. А потом я и вовсе туда не ходила.
Когда я пришла, еще ничего не читали и не пели. Редкие бабушки ходили и ставили свечки, да и кучка людей столпилась возле одного батюшки. Я так поняла, что идет исповедь. Но к ней я не была расположена. Мне просто хотелось побыть в храме. Подумать о своих проблемах и об их возможном решении. Здесь как-то легче думалось.
