Наконец все было честно! Антон оббежал машину и открыл дверь. Услужливая ладонь не поправила положения. Искоса миновав ее, Наташа направилась к месту походкой женщины, до глубины, уязвленной этим чувством. «Даже здесь настоять не может». Но настояла массивная дверь центрального Загса №1, не поддавшись скромным усилиям. «Может двери сгодится открывать?» – настроение Наташи поднималось. И в ее женихе отыскивалось что-то положительное.
– Тебе не кажется отсюда замечательный ракурс – она глядела на лестницу. – Ну, что ты там на улице? Посмотри, хороший? – отойдя с прохода, Наташа указала рукой наверх.
– Замечательный, любимая!
– Во мне умирает фотограф – вздохнула Наташа и стала подниматься, не менее строгим взглядом провожая виды Грибоедовского загса Москвы. Антон изо всех сил участвовал: забегал, замахал руками, стал хмуро всматриваться в пейзажи, низко нагибался, когда они проходили сквозь него.
– Да, тут бы «зеркалку!»
В тот момент Антон готов был подарить весь мир, не то, что «зеркалку».
– Но у тебя же скоро день рождения, любимая! А это такой день, когда…
– Антон, давай раз и навсегда договоримся, я буду просто Наташей! Других, пожалуйста, называй «любимыми», «милыми», «солнышками» – этим… этим никого не удивишь. Она отбросила руку Антона, незаметным теплом успевшую втереться к ней в доверие.
– Но я не собираюсь никого удивлять!?
– В этом нет ничего изысканного, я хотела сказать. «К чему я так сказала? Да ему все равно, что бы я вообще не сказала».
«Почему она обиделась? Я просто осел беспардонный! Зачем я открыто сказал о подарке?»
Молодые люди очутились в зале приема заявлений.
– Каждый своей рукой заполняет заявление, потом подойдете ко мне, вон к тому столу. Вы квитанцию оплатили? – сотрудница загса как-то болезненно посмотрела на Антона.
– А…а здесь можно? – у Антона пересохло во рту. Он почувствовал на себе заячью вину.
– Вы успеете, до обеда. Банк за углом. – Сотруднице хотелось, конечно, порекомендовать не торопиться, ни с оплатой, ни с обретением счастья, но выработанный годами опыт напомнил, что это ничего не изменит.
– Я мигом.
– Заявление заполни сначала! – Наташа почувствовала себя такой несчастной, что ее привел сюда «вот этот вот…», что попыталась встретить поддержку в глазах сотрудницы. Однако не получив ее ни в коем образе, кроме предостережения о том, что банк действительно через пятнадцать минут закроется, отвернулась и дала за отсутствие женского сострадания такого словесного пинка «косому», что несколько девушек из разных углов восхищенно подняли глаза на нее.
Антону снова повезло. Взмыленный, но счастливый, он, заполнив заявление, подошел к оформительнице документов.
– Молодой человек, я же сказала – вместе с девушкой! – Отсутствие воли у молодого человека начинало раздражать женщину.
Антон вернулся.
– Наташенька, она сказала…
– Я слышала… Ты можешь хоть раз что-то сделать правильно? – прошипела Наташа, и, махом рук прекратила все попытки к ней притронуться.
– Но ведь ты же сама…
– Тсс! – шикнула она, подойдя к столу и раскинув свои лучики по лицу оформительницы документов. Последняя, не выдержав напора, ответила тем же, но ей первой пришлось опустить глаза в свой журнал.
– Конец мая, начало июня, что желаете?
– В мае – нет. Ставьте тогда на тринадцатое июня – премило закончила Наташа.
Задать дежурный вопрос «А молодой человек согласен?» работница Загса не решилась. Ясно было, он на все согласен.
