Уже стемнело, когда Клара вернулась домой, которой фактически уже не был её домом, и чей кров она намеревалась покинуть при первой же возможности. Способ сделать это был ей указан; ей надо было только принять решение, и тогда, по крайней мере, её ближайшее будущее будет определено, но она всё ещё не могла решиться. Нет, она не осталась глуха к увещеваниям фройляйн Поль, они нашли отклик в её душе. Для её предприимчивой натуры заманчивой казалась мысль порвать с условностями прошлого, а тем более ей, в её положении, перспектива независимости представлялась радужной, и ведь действительно мир прогрессирует во всех отношениях, так почему бы ему не прогрессировать и в том, о чём говорила фройляйн Поль? И всё же, и всё же…, несмотря на всю правдоподобную аргументацию, на крупицы истины, похороненные под грудами риторических воззваний, было во всём этом что-то, что внутренне противоречило самой её сути, а она была ещё слишком молода и неопытна, чтобы понять, что возвышенная риторика входит в противоречие с её женственностью, той женственностью, что не была ни «старой», ни «новой», но – вечной.
Ошибочно предполагать, что все женщины женственны по определению, точно так же, как полагать, что все мужчины мужественны. Женственность имеет свои градации, как и большинство вещей в мире, не все в равной мере наделены качествами хороших жён и матерей, так же как и здоровьем и богатством. На каждом шагу мы встречаем женщин, у которых качества жены и матери присутствуют как рудимент, но есть и такие, что естественным образом воплощают в себе эти свойства и предстают как идеал, как образец женственности; точно так же не каждая лошадь обладает всеми свойствами, ожидаемыми от лошади, но из-за этого она не перестаёт оставаться лошадью, и цветы не одинаковы в своей красоте, но все они – цветы. Поистине та, которая в полной мере одарена даром женственности, в которой полностью развернул свои лепестки этот дивный цветок, – благословенна на земле, а Клара была одарена, хоть и не знала и не задумывалась об этом. Она чувствовала глубокий, хотя бессознательный, интерес к тому, что всегда считалось обязанностями женщин, при виде любого встреченного ребёнка её сердце начинало учащённо биться, а руки тянулись к нему с лаской. Она была заботливая мама для всех своих кукол, даже в те дни, когда её единственной куклой было жалкое тряпичное созданье, набитое опилками с арены цирка. Когда ей исполнилось пятнадцать, баронесса намекнула, что пора отложить кукол в сторону, и хотя её пожелание было исполнено, Клара с тех пор чувствовала, что руки её стали пусты, и смотрела со скрытой завистью на каждую мамочку с ребёнком в кругу своих знакомых. Её сердце и чувства ещё молчали, но энтузиазм, пока не обращённый ни в какое действие, уже пылал в ней. Ей исполнилось двадцать, и многим казалось, что её темперамент холодный и ровный, если в ней и было какое-то подводное течение, то на поверхности оно не отражалось рябью. До сего дня она не анализировала свои чувства, не задумывалась, почему рождена женщиной, а не мужчиной, но теперь, взволнованная рассуждениями фройляйн Поль, могла ли она оставаться по-прежнему бездумной?
Усталая, озадаченная, пошла она в свою спальню после одинокого ужина.
– Возможно, сон прояснит мои мысли, – думала она, положив голову на подушку. – Утро вечера мудренее.
