Молли, в свою очередь, всей душой надеялась, что никогда не познакомится ближе с этой суровой дамой, сидевшей в мягком кресле абсолютно прямо, отчего напряжение лишь усиливалось. К счастью, леди Камнор приняла молчание как покорное согласие и после небольшой инспекционной паузы продолжила:
– Да-да, Клэр, ее внешность мне нравится. Наверное, вам удастся что-нибудь из нее сделать. Вам же очень повезет, дорогая Молли, если вы станете взрослеть под присмотром леди, обучавшей хорошим манерам нескольких знатных особ. – Графиню внезапно посетила новая мысль: – Вот что я вам скажу, Клэр! Вам необходимо познакомиться ближе, ведь пока вы совсем друг друга не знаете. Свадьба состоится не раньше Рождества, так что будет лучше, если девочка поедет с вами в Эшкомб, постоянно станет находиться рядом, причем в компании ровесниц, что, несомненно, принесет ей пользу, поскольку она единственный ребенок в семье. Да, прекрасный план! Как хорошо, что мне это пришло в голову!
Трудно сказать, какая из двух слушательниц впала в более глубокое отчаяние от столь гениальной идеи. Миссис Киркпатрик вовсе не желала обзаводиться падчерицей раньше назначенного срока. Если Молли поселится в ее доме, придется распроститься со множеством тайных ухищрений в целях экономии и, что намного серьезнее, послаблений, вполне невинных по своей природе, однако в свете прошлой жизни казавшихся миссис Киркпатрик грехами, которые следует тщательно скрывать. Например, чудесный роман из городской библиотеки, зачитанный и грязный до такой степени, что страницы приходилось переворачивать ножницами; вольготное кресло, в котором она любила сидеть, развалившись, хотя в присутствии леди Камнор держалась прямо; лакомство, которое позволяла себе во время одинокого ужина. Все эти и многие другие приятные мелочи канули бы в прошлое, если бы Молли явилась в дом в качестве ученицы, квартирантки или гостьи, как это планировала леди Камнор. Клэр испытывала абсолютную инстинктивную уверенность в двух решениях: во‐первых, выйти замуж в Михайлов день; во‐вторых, не допустить приезда Молли в Эшкомб. Пока она улыбалась так сладко, словно радовалась предложению графини больше всего на свете, бедный мозг лазил по всем окрестным кустам в поисках причин отказа, однако Молли сама избавила ее от страданий. Трудно сказать, кто из трех собеседниц больше удивился сорвавшимся с ее губ словам. Она вовсе не собиралась это говорить, однако сердце переполнилось до такой степени, что услышала собственный голос прежде, чем осознала мысль:
– Не думаю, что это правильно, вернее, миледи, мне это совсем не нравится, потому что разлучит нас с папой в последние месяцы нашей с ним жизни. – С полными слез глазами и очаровательно искренним движением она вложила ладонь в руку будущей мачехи. – Я постараюсь хорошо к вам относиться, даже, возможно, полюблю и сделаю все, что необходимо для вашего счастья. Только не отрывайте меня от папы в те последние дни, которые принадлежат только нам двоим!
Искренне благодарная девушке за эти слова, миссис Киркпатрик ласково погладила ее тонкие пальцы, хотя не произнесла ни слова, молча ожидая реакции леди Камнор. Однако и в краткой речи Молли, и в откровенной манере присутствовало нечто такое, что не только не рассердило графиню, но даже позабавило. Возможно, она просто устала от липкого меда, в котором проводила свои дни. Прежде чем заговорить, она поднесла к глазам лорнет, посмотрела на обеих собеседниц и лишь потом воскликнула:
