– Да, припоминаю, Иваном его звали, – погрустнела барыня. – Справный мужик был и мастер отменный. Не спасли его.
– У него семья осталась: вдова и пятеро сирот.
– Пятеро?! – барыня прижала ладонь ко рту. – Я и не знала… И что они?
– Они в бедности живут. Старшому шестнадцать, он неумеха ещё, малым десять да шесть – Аксютке и Стёпке, а малышам-двойняшам, Дашке да Пашке, четыре годочка, – заторопился парень. – Бьётся она как может, словно рыба об лёд. У мира помочи не просит, всё сама. Гордая. Вольная была, да вышла замуж за крепостного и волю потеряла. А старший толковый парнишка. Вот если б его мне в ученики, а их всех сюда перевезти под ваше крыло, матушка-заступница! – выпалив всё, он смолк, глядя на барыню.
– А ты, гляжу, полюбил их, – тихо промолвила.
– Я жил у них, матушка. Арина Тимофеевна заботилась обо мне, как о родном сыне, никакой разницы не делала между мной и своими детьми!
– Да и ты, думаю, на месте не сидел? – опять улыбнулась барыня.
– Сколь мог – помог, а потом вы меня вызвали.
Елизавета Владимировна призадумалась:
– Говоришь, младшенькие двойняши?
– Да! Забавные – страсть! Аксютка со Стёпкой работящие, много чего уж могут по дому.
– Что ж, Ваня, я услышала твою просьбу. Решим. А ты иди пока, отдыхай.
Парень поднялся с колен, поклонился и пошёл к двери.
– Да, Ваня! – окликнула она его, когда он уже взялся за дверную ручку.
– Что, матушка? – с испугом обернулся он.
– Бороду сбрей! – засмеялась Елизавета Владимировна. – Стань прежним!
– Слушаюсь, Елизавета Владимировна! – с лёгким сердцем Ванька вышел от своей госпожи, постоял на пороге, пытаясь свыкнуться с мыслью, что у него будет помощник и ученик. Это было очень непривычно.
– Здорово, парень! – послышался незнакомый голос. Ванька обернулся:
– И тебе поздорову! А ты кто?
– Звать меня Фёдором, я камердинер барина, – высокий смуглый черноволосый и черноглазый парень, похожий на цыгана, смотрел на него, склонив к плечу голову. Его можно было назвать красивым, если бы не поломанный и неправильно сросшийся нос, несколько выбитых зубов и ехидная ухмылка, с которой он рассматривал Ваньку.
– Барин тебя к себе требует, немедля! – процедил он.
– Хорошо, сейчас приду, – Ваньке не понравился взгляд парня, но он решил не напрягать обстановку.
– Не сейчас, а немедля велено тебя привести! – взгляд стал ещё более пронзительным.
Ванька ничего не ответил.
– Мин херц, я его привёл, – Фёдор поклонился и стал у дверей. Барин, раскинувшись на диване, кушал виноград, запивая его вином. Парню показалось, что Саша как-то раздобрел, что ли… Вид у него был не очень здоровый.
– Здравствуйте, барин, – поклонился Ванька. – Звали?
– Да уж была охота… – неопределённо ответил он. – А впрочем, звал! Ну, как там в деревне?
– Трудов много, Александр Андреич.
– Ну, ты у нас трудиться-то любишь. Барыня всё тебе сказала? На повышение идёшь?
– Какое же повышение? По-прежнему я крепостной ваш, о достатке буду теперь радеть вместе с Парфёном Пантелеймоновичем.
– Ой, смирный ты какой, Ванька! – барин встал с дивана и подошёл к слуге. – Аж скушно с тобой! В монахи, что ли, готовишься?
– Не понимаю, барин, – Ванька опустил глаза в пол.
– На меня смотри! – приказал Саша. – Вот что я тебе скажу, холоп! – он схватил парня за волосы, заставил нагнуться и сказал прямо в ухо:
– Не зазнавайся! Как попал ты на новое место, так и слететь с него можешь! Понял ли?
